Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом

Стасина Евгения

Я вот что понял: если с ней, как с другими нельзя, значит, самым верным решением будет все наоборот сделать.

– А чего у вас здесь? Ремонт, что ли?

Стеша взглядом по дружной бригаде работниц проходится и к стене отступает, когда одна из представительниц ближнего зарубежья под ее ногами решает грязь запылесосить. И видимо, выходит у нее это довольно качественно, если жена моя одобрительно кивает.

– Нет. Генуборка, чтоб ты до глубокой ночи по углам с тряпкой не бегала. Должны были к нашему приезду успеть, но, как видишь, во вкус вошли. Кстати, – за руку ее беру и вглубь дома утягиваю,

чтоб персоналу клининговой кампании не мешать. – Насчет хлоргексидина особые указания дал. Уж не знаю, как ты это делаешь, но они его даже в воду для мытья полов добавили.

Как и белизну, но об этом можно не сообщать, ее аромат в воздухе витает.

– Гриша…

– Да ладно, не благодари, – бравирую, а сам на грани покраснения: чувствую, как жар к щекам приливает, стоит ей своими глазами ясными на меня взглянуть. Бывает же такое! – Здесь давно никто не бывал, так что одна ты бы с многолетней пылью не справилась. Кстати, насчет одноразовой посуды у тебя никаких предрассудков нет? А то мы с отцом за уютом не следим, а мать перед смертью как раз ее обновить собиралась, и старую соседям раздала.

Ну как? Натурально вру? А то почует неладное и точно испугается, ведь веду я себя как влюбленный. Строгий наказ гастарбайтерам дал, чтоб аккуратненько фарфор в подвал снесли. Хочу ей день подарить, где ни мыть ничего не придется, ни грязь под кроватью искать. Стеша как никто его заслужила.

– Нет, наверное… Если она в упаковке, конечно, хранилась.

Ну и вид у нее! По сторонам озирается, а сама вряд ли хоть что-то рассмотреть способна, до того обескуражена! А ведь полюбоваться есть чем: пусть и дача, а мебель добротная, дуб красный, да дикий орех; диван, опять же, даже меня, мужика, всякий раз восхититься собой заставляет. Чего уж о картинах говорить?

– В упаковке. Лично сегодня приобрел, – даже сертификат качества потребовал, а то не хотелось бы такой день испортить Стешиным недовольством. У меня на нее планы другие: в лепешку разобьюсь, а разговорю. Чтоб как раньше и за ужином посмеяться с ней можно было, и глупый фильм, по ящику транслируемый, обсудить.

– Я, кстати, программу составил. Сегодня у нас Стеша шашлык намечается… – вещаю, немного расслабившись, и к камину иду, рукава джемпера по дороге засучивая. – Мне в этом деле равных нет, так что пальчики оближешь. А вечером баня.

Не зря повернулся, как чувствовал, что разговоры о парилке супругу мою дара речи лишат! Смеюсь, не в силах веселью сопротивляться, ведь уж очень смешно она воздух ртом хватает, да поленья в разгорающийся огонь подбрасываю.

– Не бойся, по отдельности. Я же говорил, домогаться тебя не планирую…

– Говорил, а потом с поцелуями лез.

– Ну и самомнение у тебя, Стеша! Это же для дела было нужно, и если б знал, что после этого ты со мной общаться перестанешь, ни за что на такой шаг не решился.

Поднимаюсь, руки отряхиваю и ближе к блондинке подхожу. Пора, будем бдительность ее усыплять:

– Давай забудем, а? А то из-за поцелуя этого столько шуму, словно я не в губы тебя чмокнул, а обесчестил. Если хочешь, могу на иконе поклясться, что впредь твое личное пространство нарушать не буду.

Если сама не попросит, конечно.

– Забудем и как раньше заживем: я твой фиктивный муж, ты женщина-загадка.

–

Это почему это я загадка? – кажется, слова мои действие возымели. Щепкина так знакомо уголки губ приподнимает, что мои следом еще выше ползут. Кто б сказал, что я из-за одной бабской улыбки, как подросток, радоваться буду, не поверил бы.

– А как иначе? Вон, – на влажную салфетку, что она только что из сумки достала и принялась руки ей обтирать, киваю, – какие только сюрпризы не преподносишь.

А сам думаю: не загадка, а целая головоломка, разгадать которую и всей жизни не хватит.

 Стеша

Надо Грише должное отдать. Удивлять он, конечно, умеет. А что до мотивов его… Так проще поверить, что для него наша двухминутная ласка пустяк, и принять ту соломинку, что он мне бросает. Я против коллективной амнезии ничего не имею. Может, действительно, ему тяжело, когда парой фраз обмолвиться не с кем? Так мне нетрудно: забыли, значит, забыли. Мурашки ведь, что под кофтой моей по телу бегают, когда он случайно меня рукой задевает, Грише разглядеть не дано?

– И что? Неужели и правда тяжело руки не мыть? – он от вина отказался, а мне все-таки капельку в одноразовый стаканчик плеснул. Чтоб расслабилась, пока чертов метод Шварца нервы мои в тугие канаты завязывает.

– Не то слово. Вот как Снегирев передо мной установку поставил из последних сил держаться и часто к раковине не бегать, мне с тех пор кажется, что я без жидкого мыла умру.

Не вру. Аж зудят пальцы, а воображение рой бактерий, что по коже снуют, дорисовывает. Хотя в остальном мне сейчас хорошо. И про будни Гришины трудовые послушала, и шашлыка поела, и на мягком ворсистом ковре довольно ноги протянула, немного Гришу повеселив, когда чистыми мусорными пакетами его устилала. Как убирались, конечно, видела, но бдительность никогда терять нельзя!

– Это как с конфетами в детстве: запрещают, а тебе еще сильнее начинает хотеться. Хотя, – кусочек сыра в рот отправляю и с аппетитом пережевываю. – Тебе-то откуда знать. В твоем детстве наверняка нужды в шоколаде не было.

Вон домина какой! Не особняк, конечно, который я по дороге сюда нафантазировала, но и простонародным словом «дача» язык этот коттедж обозвать не повернется. Разве у владельцев таких вот добротных теремков голодные годы бывают?

– А вот и неправда. Отец раскрутился не сразу. Мне лет семь было, когда первая прибыль пошла. Так что и макароны с тушенкой пробовал, и петушкам пережженным радовался. Уверена, что в парилку не пойдешь?

– На все сто.

– Тогда отдыхай, а я такой шанс упускать не буду.

Нашел же чему радоваться! В бане температура, конечно, высокая, но даже это не успокаивает, если задуматься, сколько голых людей на полоке до тебя посидеть успело. И ничего про простыни не говорите, для меня это не аргумент, и даже под дулом пистолета я в это помещение не войду.

Провожаю взглядом широкую Гришину спину и довольно потягиваюсь.

К черту. Можно теперь и побаловать себя немного. Руки хорошенько намыть, ведь продержалась я куда больше шестидесяти минут. Поднимаюсь неуклюже, посуду пластиковую в стопку складываю и к раковине бреду, не сразу сообразив, что мыть ее дело совершенно бессмысленное. Ей место в ведре, а мне на мягком угловом диване…