Замуж за принца
Шрифт:
— Я могу тебе чем-то помочь? — спросила она.
Ее глаза и нос покраснели и воспалились. Посторонний человек решил бы, что безутешная вдова здесь она.
— Я не знаю, — устало ответила я.
Я вообще ни о чем не могла думать. Все, чего я хотела, — это поскорее лечь в постель и забыться сном.
— Если хочешь, пойдем со мной. Мама предложила сшить мне новые платья. Я хотела бы с тобой посоветоваться.
Новые платья! Я забыла, когда кто-то в последний раз задумывался о такой ерунде. Но королева Ленор поступила мудро, пытаясь отвлечь мысли
— Я ничего не смыслю в моде, — ответила я, — но я с удовольствием взгляну на ткани.
Не успела я произнести эти слова, как осознала, что не покривила дущой. Болтовня о нарядах обещала спасение от мрачных покоев сэра Уолтура и моего собственного уныния. Я могла предаться отчаянию, оплакивая утрату семьи, но я также могла взглянуть в будущее. Ради Розы. Одного взгляда на ее милое встревоженное личико оказалось достаточно, чтобы принять решение.
Она стиснула мои руки и наклонилась ближе, чтобы шепотом поделиться своим секретом:
— Я пишу новую поэму, воспевающую жертву Дориана. Я надеюсь, что когда-то смогу подарить ее тебе.
Это тронуло меня до глубины души, и я обняла принцессу, пряча слезы в ее волосах. Дориан пришел бы в восторг, узнав, что обрел бессмертие, воплотившись в героической поэме! Он хвастал бы об этом на каждом углу. Мне показалось, что я слышу его голос так же отчетливо, как если бы он стоял рядом со мной, добродушно подтрунивая над моими слезами:
— Что стряслось, жена? Разве так славят доблестного солдата!
Я буду вечно благодарна судьбе за этот голос, раздавшийся у меня в голове. Он исполнил роль крепкого плеча, прижатого к моей спине и оттесняющего меня от горя. Отныне всякий раз, когда я чувствую, что силы меня покидают, я вспоминаю насмешливую улыбку Дориана и его пренебрежительное отношение к тем, кто позволяет себе упиваться саможалением. Если моему супругу предстояло навеки стать героем, я была обязана превратиться во вдову, достойную его репутации.
Общество Розы тоже служило целительным бальзамом для моих ран. Ее смех и румянец во время пира говорили о том, что унынию, охватившему ее во время войны, пришел конец, и я всячески поощряла ее девичьи причуды.
Тем не менее она по-прежнему надолго уединялась в своей комнате, и мне становилось не по себе, когда я думала о том, как она в одиночестве ходит по этим пустынным коридорам. Стремление защитить принцессу побудило меня придраться к Бесслин, ее служанке, когда однажды вечером я увидела, как она хихикает в Нижнем Зале в компании таких же, как она, бестолковых служанок.
— Тебе следовало бы одевать свою госпожу к ужину, — резко заметила я.
Она небрежно пожала плечами:
— Она сказала, что оденется сама.
Роза предпочитала носить волосы распущенными по плечам и всегда носила платья простых фасонов. Я не сомневалась в том, что она способна самостоятельно привести себя в порядок, но меня возмутила беспардонность Бесслин.
— То, что она тебе сказала, не имеет значения. Твое место
— Моя госпожа сказала, что до конца дня я ей не понадоблюсь, — ухмыльнулась Бесслин, радуясь возможности доказать мне мою неправоту.
Роза уже была взрослой девушкой и могла распоряжаться своей служанкой по собственному усмотрению. Все же я поспешила подняться в ее спальню. В королевстве воцарился мир, и королю больше ничто не угрожало. Я была уверена, что Роза откажется от привычки закрываться в своей комнате, и надеялась, что она захочет довериться мне, если ее по-прежнему что-то беспокоит.
Осторожно постучав в дверь Розы, я шагнула внутрь. Я окликнула принцессу, но на мой зов никто не отозвался. Как гостиная, так и спальня были пусты. Я уже хотела уйти и поискать Розу в других местах, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Гобелен на стене за ее кроватью был отодвинут в сторону, обнаружив глазу ранее скрытую, а нынче повернутую наружу панель. Я заглянула в нишу, ощутив затхлый и промозглый запах склепа. Узкие неровные ступени лестницы вели куда-то вниз. Потоптавшись в нерешительности, я начала спускаться в темноту, хотя мне было очень страшно. Я боялась того, что может оказаться у подножия этой лестницы.
Я вошла в комнату этажом ниже, в которой не бывала уже много лет, но которую мгновенно вспомнила. Моим глазам предстала сцена, заставившая меня похолодеть от ужаса: красавица Роза, излучая жизнь и взволнованно блестя глазами, сидела на резной кровати Миллисент. Рядом с ней я увидела дряхлую сгорбленную фигуру, закутанную в ветхую зеленую накидку. У их ног стояла прялка...
— Что ты здесь делаешь? — воскликнула я, глядя на Розу.
— Элиза, — осторожно ответила она, изумленная моим резким тоном, — ты, наверное, знакома с моей двоюродной бабушкой Миллисент?
— Ну, еще бы.
В беззубом рту Миллисент все слова сливались воедино, но в голосе по-прежнему слышались так хорошо знакомые мне повелительные нотки.
— Бабушка Миллисент рассказывала мне о том, каким был королевский двор в ее время, — продолжала Роза. — Она помнит даже, когда была построена эта башня.
— Комната Розы должна была стать детской, — подтвердила Миллисент. Ее дряблая кожа обвисла, а подслеповатые глаза слезились. От былой красоты, следы которой ее лицо сохраняло очень долго, уже давно ничего не осталось. — Правда, мой отец поступил хитроумно, встроив в стену эту потайную лестницу, чтобы мать могла навещать ребенка, когда ей вздумается?
— Я так удивилась, когда она постучала! — воскликнула Роза. — Мама сказала мне, что бабушка Миллисент очень больна и не может принимать гостей, но, судя по всему, это не так. Она показала мне такие удивительные вещи!
Улыбаясь и сверкая глазками, Миллисент махнула рукой в сторону прялки.
— Ты не поверишь, но Роза никогда не видела прялки.
При виде того, как быстро удалось Миллисент завоевать доверие Розы, меня охватил ужас. Я попыталась подавить стремительно захлестывающую меня панику.