Заначка Пандоры

Сертаков Виталий Владимирович

Инна помычала невнятно, задвигала ногами, подтягивая к себе одеяло.

Они либо на крыше, либо обходят дом сзади. В комнате, где спали бойцы, погас свет. Кто-то выскочил в коридор и улегся у входной двери. Щелчок предохранителя, команда шепотом, дыхание Хосе.

— Мы здесь, живы оба! — успокоил я и подергал Инну за плечо, одновременно зажимая ей рот.

— Тихо, тихо, милая, главное — не вставай, — за стенкой прошелестели шаги: один, двое… Третий, наверняка, крадется с тыла, но там обрыв, самое место встретить его, пока он не добрался до задней двери.

Оглушительно

загрохотал пулемет Мигеля. В дальней горнице звенели стекла. Сволочи, полезли, как тараканы, сразу со всех сторон! Маленький шофер тоже стрелял, выбив прикладом «калаша» узкую фрамугу в коридорчике. Инна скорчилась на полу, зажимая уши. Задвижки над головой отлетели вместе со ставнями и половиной рамы; мелькнул черный пластиковый приклад. Решили брать штурмом. Такие поползновения следовало пресекать на корню. Хосе, прижавшись к стенке, вывернул локоть и разрядил в оконный проем полобоймы «узи»; кто-то кричал в рацию о подкреплении; вылетело еще одно стекло. Молодой метнулся на хозяйскую половину. Снаружи будто этого и ждали. Шипящая болванка протаранила сломанный карниз, подожгла занавеску и закружилась волчком на крашеных половицах. Инка закричала, вжимаясь в угол.

— Зажмурься, это газовая! — Я уронил на гранату первое мягкое, что подвернулось под руки, — новую махровую кофточку, и немыслимым баскетбольным броском вернул подарок на улицу. Очередь прошла в сантиметре от виска; на противоположной стенке кусками осыпалась штукатурка; что-то тяжелое, скорее всего распятие, свалилось мне на ноги; взорвалась лампа под потолком. «Узи» Хосе стрекотал, не переставая; Мигель в прихожей менял третий рожок, что-то визгливо выкрикивал; я схватил со стола кувшин, залил водой слезящиеся глаза. Резь терпимая, проморгаюсь.

Дьявол! Не успеешь оглянуться, они тут как тут! Любознательный метатель гранат уже пропихнул в дальнее окно большую часть туловища и закинул ногу; кровавый лучик целеуказателя метался по съежившейся фигурке моей названой жены. Если бы не тоскливые месяцы, которые мы с Бобром и Моряком проводили ежегодно в пещерах, я бы оставался, как индейцы, слепым кротом. Основную нашу огневую единицу успешно отвлекали со двора; Альфонсо укрывал телом старика; в сполохах пламегасителя змеиной чешуей плясала лента. Мигель, расставив ноги, подпрыгивал вместе с прикладом, оскалив черные зубы… Чудо, что его еще не убили.

Раз! Я начал полет из своего уголка за комодом к спинке кровати, послав глиняный кувшин в потолок. Два! Гость перебросил вторую ногу через подоконник, окуляры «Литтона» засекли движение, он задрал по инерции голову. Затянутый ремнем ночного прицела подбородок вскинулся, открывая горло. За первым бойцом уже лез в окно второй… Три! Мой доморощенный сюрикен производства концерна «Бош» — слегка улучшенный фаршеразделочный нож от кухонного комбайна — воткнулся пареньку в шею. Неглубоко, но мне хватило времени на следующий прыжок и очередной трюк, пока он хрипел, согнувшись и потеряв ногой точку опоры. За спиной Пенчо произнес какое-то слово на своем тарабарском.

Второй очередью пошла цепочка с гайками на концах, и предназначалась

она тому орлу, что лез следующим. Подобную хренотень следует раскручивать очень грамотно, иначе всё пройдет насмарку. Я соорудил игрушку впопыхах, тренировался на редких привалах во Франции, когда Хосе отпускал меня в туалет, и потому не был в ней особенно уверен. Прошло как надо, но засранец успел-таки меня зацепить. Ничего странного, что он меня засек: на планке у него болтался ночной «OMNI» четвертого поколения. Странно, что до того, как цепь обмоталась вокруг шеи и гайка на двадцать четыре выбила ему половину передних зубов, он всего-навсего попал мне в ухо и зацепил плечо. Очень больно, кстати!

Мигель, которого Пенчо давно толкал в бок, наконец, заметил, что народу в доме стало больше. Индеец развернул сошку и жахнул обоих налетчиков в упор. Я еле успел распластаться, левую щеку заливало кровью. В последних моделях «М240» америкосы используют высокоимпульсные патроны, там разгон больше восьмисот штук в минуту, хотя и термическая поводка достаточно сильная. Бедолагу, что так и висел враскоряку, зажимая фонтанирующее кровью горло, буквально вынесло наружу; опрокинуло и его напарника, который сражался с удавкой. Мигель тем временем вскрыл пулями обшивку стены вплоть до потолочной балки. Это оттого, что неправильно руки держал.

Первый шквал мы отбили, влажный предутренний сквозняк разгуливал сквозь выбитые окна, под ногами хрустела посуда. Распространяя щекочущий ноздри терпкий аромат, из разбитых бутылок ручьями плескало домашнее вино. Черные глаза старика сверлили меня сквозь полумрак. Вернулся белый от известки Хосе, приволок за собой тлеющую сумку с боеприпасами. Патроны к «узи» закончились, он спешно снаряжал пистолеты. Я осмотрел Инну. Цела, слава Богу, в полном порядке и даже способна кивать. Больше всего ее напугало мое рваное ухо, пришлось залить порез клеем. С плечом дело обстояло не так плохо, но от упаковки анальгетика я бы не отказался, пульсация отдавала в локоть и в висок.

Сорванные занавески горели. Всполохи огня освещали в прихожей низкую фигуру Пенчо, прижимавшего к груди свою драгоценную поклажу. Альфонсо и Мигель стояли спиной к спине, укрывая собой старика и держа под прицелом оба выхода. Я, насколько мог быстро, на ощупь готовил первую бутылку. Старый дурак, загнал нас в капкан. Это тебе не в безоружных палить! Маленький шофер дал еще одну очередь и вдруг откинулся навзничь с дыркой во лбу. Выстрела я не расслышал. Стало чуточку светлее, или только показалось; холера разберет, когда у них тут светает.

— Это полиция! Дом окружен. Оставьте оружие и выходите с поднятыми руками, мы никому не причиним вреда!

Патовая ситуация: не войти, не выйти, не станут же они стену ломать. Во внятной испанской речи, слегка искаженной матюгальником, отчетливо прослеживался английский акцент. Хороша полиция, которая сперва швыряется гранатами! Пенчо быстро перешептывался с бойцами.

— Ее надо увести! — сказал я в темноту. — Если вы нас прикроете, мы сумеем спуститься сзади по скале?

Секунду Пенчо обдумывал.