Заначка Пандоры
Шрифт:
— Сэр, грузовой лифт второй лаборатории находится наверху… Как будто по нему что-то поднимали. Лестницы перекрыты. В сектор третьего отдела никто за ночь не входил, ребята уже проверили. Нам спускаться по лестнице или воспользоваться лифтом?
— В чем разница?
— Не знаю… Мне вдруг показалось…
— Что?!
— Ах, дерьмо! Вы сами велели нам соблюдать осторожность. Если мы пойдем с двух сторон по лестницам, то там стеклянные двери. Мы сможем увидеть, что творится в коридоре минус два, но потратим минут двадцать на вскрытие замков лабораторий. Если мы поедем на лифте, то, во-первых, можем стереть следы, если
— Вы боитесь?
— Да, я боюсь! Сам не знаю чего, но боюсь. Тут такая тишина, я такую вообще никогда на базе не слышал… Понимаете, оба комплекта не работают. Они всегда гудят, вы же помните, даже когда крутятся вхолостую…
— В пассивном режиме.
— Да, в пассивном. Сейчас молчат оба, и генератор, и датчик. Тишина, как в могиле, сэр. Вы не хуже моего знаете, комплекс не мог остановиться просто так, даже при аварии на подстанции он переключается на резервную подачу со своих аккумуляторов. Все четыре аккумулятора на максимуме заряда…
Этот пассаж окончательно выбил Юханссона из колеи. Он велел ничего не предпринимать и прервал разговор. Он по-прежнему торчал в курительной узла связи, и до того момента, как можно будет позвонить Грегори, оставалось минимум два часа. Мимо проходили какие-то люди в форме и штатском; несколько человек, кажется, поздоровались с ним. Юханссон смотрел, не отрываясь, на моргающий огонек трубки и катал на языке кислое слово «диверсия». Слово напоминало ему лоснящуюся, покрытую щетинками пиявку, что вползла ему в рот вместе с пивом и планировала вылазку в район носоглотки. Ни яды, ни психотропные препараты, которые, возможно, принимал Рейли, не смогли бы ему помочь отключить стационарный комплекс, который работал без перерыва почти шесть лет.
Это сделал человек в здравом рассудке.
Большой Д. старался сохранять рассудительность:
— Если мы спустимся на лифте, то минуем коридор и попадем в санитарный тамбур перед лабораторией, но там сразу поворот и нет верхнего света. После того, что случилось с Рейли, парни нервничают…
— Кто на вас может напасть, Стэнли? Там доктор Пендельсон, ему шестьдесят четыре года, и лаборантка…
Юханссон понял, что они вместе подумали об одном и том же. Внизу был кое-кто еще.
— Сэр, если с доктором что-нибудь случилось… Я хочу сказать, у нас у всех довольно большой опыт. Лифт выглядит, как ловушка. Мы спустимся, это наша работа, но если внизу кто-то или что-то попробует на нас напасть, то я не смогу отвечать за безопасность профессора и остальных.
— Стэнли… Возможно, людям внизу нужна помощь. До прибытия медиков мы обязаны закончить… — Большой Ю. промокнул пот со лба. — Действуйте.
Большой Д. оставил одного человека возле будки проходной. В медпункте нашли носилки, подняли Ллойда и перенесли вплотную к его напарнику. Полковник опустился на колени и бегло осмотрел обоих. Пульс был слабый, но прощупывался, зрачки закатились, губы почти белые. На открытых участках тела ни малейших следов борьбы, если не считать щеки Ллойда, которой он проехался по ступенькам. Еще перед тем, как спуститься на минус третий этаж, полковник брал с собой Мэгуина, и вместе они пытались инсценировать картину нападения на патрульного.
Если предположить, что нападавший ждал охранника снаружи, на площадке, то непонятно, почему Ллойд, дойдя до конца коридора и услышав подозрительный звук, не поднял тревогу,
Оставался единственный вариант и, прежде чем нажать кнопку лифта, Большой Д. обязан был его обдумать. Ллойда мог просто позвать снизу кто-то, кого он хорошо знал. Позвать, чтобы он открыл дверь. А когда он открыл дверь, его каким-то образом отключили, даже не прикасаясь. Дальше патрульный падал сам…
Полковник достал пистолет и нажал кнопку.
— Мэгуин, Гордон со мной, вы двое — по лестнице. Если мы вам не откроем изнутри — выбивайте дверь.
Кабина плавно поползла вниз. Горела лишь тусклая аварийная лампочка на панели управления. Чтобы пройти шесть метров, лифту понадобится восемь секунд. Все трое, не сговариваясь, прижались спинами к боковым стенкам. Оба оперативника подняли пистолеты. По виску Мэгуина скатилась капля пота, он, не отрываясь, следил глазами за приближающимся снизу лучиком света.
— Тим, мы выходим! — Большой Д. захлопнул крышку телефона и взвел предохранитель.
Лифт остановился. В щель между резиновыми уплотнителями просунулась черная волосатая кисть и, не найдя опоры, шмякнулась на пол. Створка неторопливо поползла в сторону. За ней по полу волочилась оскаленная в предсмертной судороге обезьянья морда.
Гордон не выдержал и заорал.
22
— Осторожней, Сьюзи, кладите ее сюда, голову осторожнее!
Вдвоем они вытащили обезьяну из клетки и нежно опустили на подстеленное одеяло.
— Она очнется, доктор?
— Она очнется, а вот я, по-моему, скоро скончаюсь…
Пендельсон, кряхтя, разогнул спину. Он ожидал худшего от этой гонки по лестнице, но поясница, как ни странно, почти не пострадала, почка тоже вела себя нормально. Он успел подумать, что позже следует непременно изучить свое новое состояние подробней, но тут Пандора заплакала, и всё постороннее выскочило у него из головы.
— Сьюзи, воды! Надо дать ей попить и обмыть морду, она вся в рвоте, бедняжка!
Он скинул жилет, засучил рукава и, плюнув на новую сорочку, принялся отпаивать свою полумертвую пациентку. Пандора плакала, почти как трехлетний ребенок, тихонько подвывая и заходясь от недостатка воздуха; черные губы кривились, мохнатые плечи вздрагивали в такт частым всхлипам. Профессор погладил ее, и обезьяна тут же привычно обхватила его руку цепким сильным объятием.
— И прекратите называть меня «доктор», теперь я для вас просто Джек, о'кей? — Он постарался выдавить улыбку. Девушку требовалось время от времени тормошить, под влиянием пережитого она всё чаще впадала в ступор.