Занавес
Шрифт:
Глава пятнадцатая
Я немного смутно помню события тех дней, которые последовали за дознанием о смерти миссис Фрэнклин. Конечно, состоялись похороны, на которых присутствовало множество любопытных из Стайлз-Сент-Мэри. И именно тогда ко мне обратилась одна старуха со слезящимися глазами и неприятными манерами. Она пристала ко мне как раз в тот момент, когда мы выходили с кладбища.
— Я вас вспомнила, сэр.
— Э… э, может быть…
Она продолжала, не слушая, что я сказал:
— Двадцать с лишком лет назад вы были здесь. Когда в
Она устремила на меня хитрый, коварный взгляд.
— Может быть, и на сей раз муж виноват.
— Что вы имеете в виду? — резко заявил я. — Разве вы не слышали, что вынесли вердикт о самоубийстве?
— Это коронер так сказал. Но он мог и ошибиться, вы не думаете?
Она подтолкнула меня локтем.
— Уж доктора-то знают, как разделаться с женами. И, похоже, она не очень-то хороша для него была.
Я сердито повернулся к ней, и она поспешно ретировалась, буркнув, что ничего такого в виду не имела, только что-то уж все больно странно, верно, во второй раз и то же самое происходит.
— И что еще более странно, сэр, так это то, что вы оба раза здесь оказываетесь, так ведь?
Как ни фантастично, но я даже подумал, не подозревает ли она, что я совершил оба преступления. Очень неприятная мысль. И, конечно же, я понял, какая странная и навязчивая штука — местные подозрения, В конце концов они были недалеки от правды. Ведь кто-то убил миссис Фрэнклин.
Как я уже упоминал, очень плохо помню, что произошло в те дни. Прежде всего меня страшно беспокоило здоровье Пуаро. Ко мне пришел Кертис со встревоженным выражением на своем деревянном лице и доложил, что у Пуаро был серьезный сердечный приступ.
— По-моему, сэр, ему следует показаться доктору.
Я сломя голову бросился к Пуаро, который бурно отверг мое предложение. Я подумал, что на него это что-то не похоже. Он всегда, по моему мнению, жутко беспокоился за свое самочувствие. Везде подозревал сквозняк, обвязывал шею шелковыми и шерстяными шарфами, приходил в ужас, замочив ноги, и сразу же мерил температуру и ложился в постель при малейшем намеке на простуду… «потому как иначе у меня начнется fluxion de peitrine!» [50] Я знал, что стоило ему хоть чуть-чуть прихворнуть, как он сразу же консультировался у врача.
50
Воспаление легких — фр.
И вот теперь, когда он был по-настоящему болен, положение в корне изменилось.
Однако, может быть, здесь-то и скрывалась истинная причина. Те, другие болезни, были пустяками. Сейчас, когда он в самом деле был больным человеком, он, наверное, боялся признать реальность. Он пренебрегал болезнью, потому что боялся.
Он отвечал на мои протесты с энергией и горечью.
— Я консультировался у докторов… и не у одного! Я был у Блэнка и Дэша, и что они сделали? Послали меня в Египет, где мне сразу же стало гораздо хуже. И я был у Р.
Р., я знал, был известнейшим
— Что он сказал?
Пуаро неожиданно бросил на меня косой взгляд… и мое сердце мучительно сжалось.
Он спокойно ответил:
— Он сделал все, что можно было сделать. Мои лекарства все рядом, под рукой. Кроме них… ничто не поможет. Так что, видимо, Хэстингс, вызывать других врачей — напрасный труд. Машина, mon ami, изнашивается. Увы, нельзя вставить новый мотор, как автомобилю, и продолжить жить.
— Но послушайте, Пуаро, есть же что-нибудь… Кертис…
Пуаро резко прервал:
— Кертис?
— Да, он пришел ко мне. Он был обеспокоен… У вас был сердечный приступ…
Пуаро мягко кивнул.
— Да, да. Иногда такие приступы лучше не видеть. Думаю, Кертис просто к ним не привык.
— Вы действительно не хотите показаться врачу?
— Напрасный труд, мой друг.
Он говорил очень мягко, но решительно. И вновь сердце мое мучительно сжалось. Пуаро улыбнулся мне и сказал:
— Это, Хэстингс, будет мое последнее дело. И оно будет моим самым интересным делом… и противник мой — самым интересным моим преступником. Потому что в деле X мы имеем технику непревзойденную, великолепную, несмотря ни на что, вызывающую восхищение. До сих пор, mon cher, X действовал с такой ловкостью, что побеждал меня, Эркюля Пуаро! Он развил атаку, на которую я не смог ответить.
— Если бы ваше здоровье… — успокаивающе начал я.
Но оказалось, что сказал совсем не то. Эркюль немедленно впал в ярость.
— А! Мне что же, нужно повторять вам тридцать шесть раз и еще тридцать шесть раз, что нет никакой надобности в физических усилиях. Нужно только… думать.
— Э… конечно… да, здесь-то с вами все в порядке.
— Все в порядке? Я могу справиться с такой задачей превосходнейшим образом. Мои конечности парализованы, мое сердце играет со мной трюки, но мой мозг, Хэстингс… мой мозг функционирует безупречно. Он по-прежнему высшего качества, мой мозг…
— Он, — успокаивающе сказал я, — великолепен.
Но, медленно спускаясь по лестнице, я подумал, что мозг Пуаро не поспевает за ходом событий так быстро, как мог бы. Сперва чудесное спасение миссис Латтрелл и теперь вот смерть миссис Фрэнклин. И что мы сделали?
Практически ничего.
На следующий день Пуаро мне сказал:
— Вы, кажется, предлагали мне, Хэстингс, показаться врачу.
— Да, — нетерпеливо затараторил я. — Я был бы очень рад, если бы вы согласились.
— Eh bien, я согласен. Я покажусь Фрэнклину.
— Фрэнклину? — засомневался я.
— Ну он же врач, не так ли?
— Да, но… он занимается в первую очередь исследовательской работой, верно?
— Несомненно. Думаю, он вряд ли бы преуспел как практикующий врач. Ему недостает того, что принято называть «прикроватными манерами». Но он квалифицированный медик. Иными словами, как говорится в фильмах, «он знает свое дело лучше многих».
Я по-прежнему не был удовлетворен. Хотя я и не сомневался в способностях Фрэнклина, он всегда казался мне человеком нетерпеливым и совершенно не интересующимся человеческими недугами. Вероятно, такое отношение к людям восхитительно подходит для исследовательской работы, но уж отнюдь не для пациентов.