Занимательная геометрия

Николаева Ольга

— А теперь скажи: где моя жена, где твой Миша сейчас?

Улыбка на её лице медленно потухла. Снова дернулся уголок рта, выдавая волнение, зубы сжались.

— Зачем вы опять об этом? Только я расслабилась, отвлеклась.

— Затем. Ты сейчас обо всем забыла. Их здесь нет. Правильно?

— Это ничего не значит. Они же есть, просто далеко…

— О, Господи… — Он преувеличенно тяжко вздохнул, а потом неожиданно резко дернул девушку на себя, обхватил за талию, всем телом прижал. — Смотри на меня!

Она послушалась: задрав голову, уставилась прямо в глаза… Осторожно облизнула губы,

на миг отвлекла этим внимание… Дэн решил, что пока не время.

— Ну, кого ты видишь сейчас? Его? — Растерянно мечущийся взгляд сказал о многом. — Или меня? На что спорим, что плевать тебе сейчас на остальных людей?

— Но так нечестно… Вы сбиваете меня с толку…

— Ага. Или вбиваю его в тебя…

Отпустил её, так же резко, как и прижал. Отвернулся, словно давая полную, абсолютную волю… Вика осталась там же, где и была, еще более потерянная…

— Я не понимаю ничего…

— А пора бы уже. — Прозвучало жесткой насмешкой.

— Да ну вас, к черту! — Дернулась, было, подальше от него, — успел поймать.

— Да стой ты, глупая…

— Не хочу! Отпустите меня!

— Ну, куда ты бежишь? Сколько можно прятаться?

— Если бы я пряталась, то свалила бы из этих краев, к чертовой матери, еще неделю назад…

— А от себя?

— Что — от себя? — Она уже прекратила трепыхаться, физически — сдалась, и мирно стояла, прижатая всем телом к нему. Смотрела снизу вверх, но в глазах плескались гнев и возмущение. А теперь еще — и вопрос.

— Сможешь от себя убежать?

— Пффф… Зачем мне это?

— Затем. Я видел в своей жизни счастливых людей. И влюбленных женщин…

— Я рада за вас и завидую вашему богатому опыту…

— Да при чем тут это?

— Шли бы вы к черту, Денис Игоревич! Мне уже надоело играть в ответы на ваши вопросы! Чувствую себя неподготовленной дурочкой на экзамене… Признайтесь, вам нравится доводить меня до такого состояния? Чувствуете свое превосходство? Мерзкий способ повышения самооценки, скажу я вам… — Она вновь попыталась отвернуться, чтобы скрыть сквозившую горечь и накатившие слезы.

— Господи, Вика, какая же ты, все-таки, маленькая еще… Причем тут моя самооценка? — Придержал ладонями её краснеющие от холода (или от волнения) щеки. — Я тебе о том говорю, что люди, счастливые в отношениях, никого вокруг не замечают. Кроме одного, единственного, дарящего счастье. Они не смотрят по сторонам, а если смотрят — все равно не видят. Хоть пляши вокруг них, хоть стой на голове — бессмысленно и бесполезно…

— Ну, да… Разве я с этим спорю?

— Нет, не споришь. Но и не думаешь об этом.

— Хорошо. Подумала. Согласилась. Что дальше?

— Ну, а теперь ответь мне: почему ты меня заметила? И сейчас — ты здесь, со мной, обсуждаешь высокие материи? Зачем это тебе, если ты счастлива?

— А куда б я, интересно, делась-то, с подводной лодки? Приказал в машину сесть, привез куда-то, высадил — я что, в лес убежать должна? — Монолог звучал на удивление ворчливо, недовольно… Однако, праведный гнев погас, возмущение утихло. Казалось, она сопротивляется больше для порядка, чтобы не сдаваться сразу же…

— Смешная ты, Вик… — Девушка снова фыркнула, готовясь выпалить новую порцию раздражения. — Да помолчи уже, дай договорить…

— Ну, молчу…

— Вот

и молчи, все равно не скажешь ничего хорошего… — Эти слова он проговаривал уже прямо ей в губы, просто — напросто закрывая рот, потому что уже надоело спорить. Потому что все еще хотелось её целовать и трогать, и сильно прижимать к себе, с тех пор, как их прервали в несчастном кабинете…

— Но… — Трепыхнулась неуверенно, в попытке отодвинуться…

— Никаких "но". Молчи… — Было какое-то особое, изысканное удовольствие в том, чтобы говорить вот так — перемешивая дыхание, касаясь сухими губами её — горячих, и оттягивая до последнего момент, когда они раскроются для него, сдадутся…

А Вика, вот упрямая, не сдавалась: вновь попробовала что-то пробормотать и добавила в его чашу терпения последнюю каплю…

— Напросилась, вини саму себя… — Он накрыл её рот своим, жадно, голодно, непреклонно. Закончилась игра в неприметное соблазнение, время, отданное на то, чтобы приручить, вышло. Мысли теперь катились только в одну сторону: жаль, что на улице мороз, долго не продержится на холоде, иначе бы… А телу было совершенно параллельно до мыслей и соображений: нервные окончания, все сразу, будто потрескивали от желания всю её, целиком, проглотить, подмять, выпить… Он снова и снова пробовал на вкус её губы, то ласково поглаживая, то прикусывая — и жестко, и нежно, заводясь только от того, что она больше не сопротивляется…

Девушка затихла и не дергалась, вначале… А потом, вздохнув, будто на что-то решаясь, ответила, наконец, сдалась… Откликнулась на его ласку, на уверенные касания ответила — робкими, на жесткие — мягкими, а потом потеряла контроль над собой, прижалась плотнее, вцепилась пальцами в рукава… Даже сквозь толстую ткань куртки он ощутил её судорожную хватку. Поймал момент, когда ослабли колени, и её — поймал, придержал за спину, не позволил отшатнуться…

И держал её крепко, одной ладонью вцепился в затылок, сбив куда-то, к чертям, её теплую шапку, растрепав тугой пучок волос, второй сжимал ягодицы, как будто не давая упасть, и наслаждаясь их, такой знакомой, упругостью… И впивался в её губы все крепче и все горячее, опасаясь хоть на секунду отпустить, впитывал робкий и неуверенный ответ… Боялся дать ей хоть секундную передышку, зная, что лишь мгновение — и колесики в её умной и сложной, слишком сложной головушке вновь закрутятся… Не в том направлении, которое было ему полезным. Ей вообще не стоило давать времени на раздумья, совсем. Это полезное соображение проскочило где-то на закоулках сознания, придав уверенности в том, что поступает правильно. А её сладкий стон, еле слышный, окончательно убедил…

Где-то в душе попросив прощения за свою наглость, решился: развернул на сто восемьдесят градусов, усадил на капот, вжался в неё плотнее, настолько, на сколько могла позволить одежда…

Услышав её недовольное "ох", слегка пришел в себя…

— Что? — Прошептал, как в хмельном тумане, не понимая, что не так…

— Денис… что мы делаем? Зачем?

— Затем… Целуемся… Делаем работу над ошибками… С этого нужно было начинать… — Разговаривать в перерывах между поцелуями было трудно, и в то же время — упоительно, говорить ей прямо в губы, и ловить их, не давая возможности выдать ответ…