Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
– И это теперь тебе кажется неправдоподобным?
– уточнил я.
– Ну да! Прямо как превращение Золушки в принцессу. Но то - сказка. А "Евгений Онегин" это ведь не сказка!
– Да уж, конечно, - подтвердил я.
– Издеваетесь?
– поднял на меня глаза Тугодум.
– И не думаю. Ты совершенно прав. "Евгений Онегин" действительно не сказка, а роман. Хоть и в стихах. А в романе такое внезапное преображение героини должно быть как-то подготовлено.
– А у Пушкина оно, выходит, не мотивировано! Вы правда так считаете? спросил Тугодум.
– Прежде чем ответить на этот твой вопрос, - сказал я, - давай-ка сперва припомним, какое впечатление произвела Татьяна в свете, когда матушка привезла ее из сельской глуши в столицу. У тебя получается, что она чуть ли не сразу поразила всех своей внешностью. Чуть ли не при первом же ее появлении на нее сразу обратились все взоры...
– А разве это не так?
– обиженно вскинулся Тугодум.
– По-моему, это было не совсем так. Впрочем, может быть, я ошибаюсь. Давай проверим. Ты помнишь, каков был первый ее выход в свет? Куда они отправились?
– Кажется, в театр, - неуверенно сказал Тугодум.
– Ну, положим, не сразу в театр. Сперва Татьяну возили по родственным обедам, чтобы, как говорит Пушкин, "представить бабушкам и дедам ее рассеянную лень". Но потом дело действительно дошло и до театра. Так что, если ты хочешь, чтобы мы начали с театра, - изволь!
И в тот же миг мы с Тугодумом очутились в шумной театральной толпе, среди разодетых декольтированных дам и сверкающих белыми фрачными манишками мужчин.
– Какие люстры!
– восторженно вымолвил Тугодум.
– Ты восторгаешься так, словно никогда не бывал в театре.
– Да нет, - смутился Тугодум.
– Просто я не думал, что без электричества, при одних только свечах можно добиться такого потрясающего освещения.
– Как видишь... А-а, вот и они!
– Кто?
– спросил Тугодум, ослепленный великолепными люстрами и успевший, как видно, уже забыть о цели нашего приезда в оперу.
– Татьяна со своей маменькой, с тетушкой, княжной Еленой, да с кузинами, - ответил я.
– Вон, справа, в четвертой ложе.
– Верно!
– обрадовался Тугодум.
– Так мы сейчас к ним?
– Нет, мы пройдем в четвертую ложу слева. Чтобы лучше видеть Татьяну, нам лучше занять место прямо напротив нее. А кроме того, там, в четвертой ложе слева, если не ошибаюсь, сидят люди, хорошо нам знакомые.
– Кто такие?
– Я думал, ты их сразу узнаешь. Это же Антон Антоныч Загорецкий! Помнишь такого? А с ним Молчалин.
– Смотрите-ка!
– удивился Тугодум.
– И в самом деле Молчалин!
– А почему это тебя
– Да ведь он такой тихоня. Всегда тише воды, ниже травы. А тут... Вы только поглядите на него!
– Ну, это как раз понятно, - улыбнулся я.
– Здесь ведь нет ни Фамусова, ни Софьи, ни Хлестовой... Он здесь в компании сверстников, таких же молодых людей, как он сам. Лебезить особенно не перед кем. Вот он и держится не так, как обычно. Не вполне по-молчалински. Улыбается, острит... Совсем как Онегин в свои юные годы - "двойной лорнет скосясь наводит на ложи незнакомых дам".
– Точно!
– обрадовался Тугодум.
– Вон он как раз и навел его на ту ложу, где сидит Татьяна.
– Прекрасно!
– сказал я - Это нам с тобой очень кстати. Давай-ка послушаем, как они с Загорецким будут судачить на ее счет.
Войдя в ложу, где сидели Молчалин и Загорецкий, мы с Тугодумом скромно пристроились на креслах, расположенных за их спинами. Молчалин же и Загорецкий, нимало не смущаясь присутствием посторонних людей, довольно громко перемывали косточки бедной Татьяне.
Первую скрипку в этом диалоге двух сплетников играл Загорецкий. Молчалин же сперва только подыгрывал.
Загорецкий
Кто это с правой стороны
В четвертой ложе?
Молчалин
Незнакомка.
Загорецкий
Вы оценить ее должны
Обычно судите вы тонко
И очень метко.
Молчалин
Недурна.
Загорецкий
По мне, так несколько бледна.
Вы не находите?
Молчалин
Конечно.
Загорецкий
И сложена не безупречно.
Но отчего умолкли вы?
Зачем так скоро замолчали?
Ужель боитесь суетной молвы?
Молю вас, продолжайте дале!
Я мненье ваше знать хочу.
Молчалин
Уж лучше я, пожалуй, промолчу...
А впрочем, для чего таиться?
Извольте, так и быть, я правду вам скажу
Унылые вот эдакие лица
Отвратными я нахожу.
По мне уж лучше уксус и горчица...
Вы правы: словно смерть она бледна,
Как ночь безлунная печальна,
И, верно уж, как льдышка холодна...
Загорецкий
К тому же так провинциальна!
Молчалин
Банальна и ненатуральна!
Пряма как палка, словно жердь худа.
В ней женственности нету и следа!
Да и одета как-то странно,
Претенциозно и жеманно...
К тому ж...
Загорецкий
Довольно, друг мой! Тсс! Молчок!
Я и не знал, что вы так с Чацким стали схожи.
Одно могу сказать: избави, Боже,
Попасться к вам на язычок!
– Вот подлец!
– сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни.