Занпакто
Шрифт:
– Хм, - нахмуренные брови Куросаки меня почему-то больше уже не смешили.
– А ты хорошо научился говорить недомолвками, совсем как взрослый.
Кажется, этот укол все-таки пробил напускную броню временного шинигами.
– Мне давно пришлось повзрослеть...
– Я заметила это. Минуты две назад. Когда спасла жизнь этому синеволосому чуду. Ведь ты убил бы его, а, Ичи-бой? Убил бы без жалости и, вероятно, без сожаления. Помню когда-то за подобное убийство в сходной ситуации, ты назвал меня "сукой"? Помнишь?
Куросаки мрачно кивнул.
– Так что же изменилось, Ичи? Это ты снизошел до моего такого жалкого низкого уровня, или вся та ситуация уже
– Мне пришлось многое обдумать с тех пор, и убедиться в том, что иногда надо делать то, что надо, а не то, что должен или хочется.
– Выходит, что хоть чему-то, но ты у меня научился, кроме тех жалких пародий на боевые приемы, - еще одна "шпилька" мне показалась не лишней, но реакция Ичиго выразилась несколько иначе, чем ожидалось.
– Выходит, что так...
Цзянь-гоу в руках у Куросаки крутнулись, сверкая размазанными бликами.
– Неужели, Ичи, ты все же хочешь опять затеять драку со мной?
– Это не будет дракой, Цуруги, - и снова этот тон, от которого мне сразу хотелось сменить расслабленную позу на боевую стойку.
– Это будет лишь написанием всех последних штрихов в столбце нашей песни[15].
– Не буду темнить, Ичи-кун, - причин, не играть в открытую, у меня сейчас вроде бы не было.
– Меня и моих парней прислал сюда командир Готея-13, которого, похоже, мучают душевные муки из-за того, что он не помог тебе напрямую. Нас попросили доставить тебя и остальных в безопасное место. Мне кажется, разумнее будет продолжить нашу беседу...
– Нет, Цуру, мы продолжим ее здесь, - отрицательно мотнул головой Куросаки.
– Именно здесь и сейчас.
– Похоже, в твоем случае, Ичи-бой, наличие разума стало лишь осложнением.
Уговаривать этого сопляка я все равно не собиралась. Если он так сильно хочет еще раз получить по морде, так я всегда с радостью окажу ему такую услугу. Ичиго атаковал в тот момент, когда я еще только вытягивала цзянь из ножен. И это стало отнюдь не единственным неприятным сюрпризом, ожидавшим меня в этом бою.
Я одновременно узнавала и не узнавала движения Куросаки. Его стиль сражения, когда-то бывший грубой калькой с моего, разительно переменился. Кроме бешеной скорости в него добавились пластичность и грация. А еще в нем появилось то, что не стыдно было назвать собственным почерком воина. То самое, что каждый из нас вкладывает в такие моменты в каждое движение, в каждый выпад и каждый вздох.
Под непрекращающийся лязг клинков, я вынуждена была сделать первый шаг назад, а за ним еще одни и еще. Мальчишка теснил меня, обрывая любую попытку контратаковать, и, хоть это и казалось невероятным, заставлял весь наш поединок следовать собственному рисунку. Проклятье! Не будь передо мной этого знакомого лица и рыжей шевелюры, и я готова была бы поклясться, что никогда прежде не встречала бойца, что вышел сейчас против меня! Ярость, забурлившая в груди, не принесла улучшений. Ичиго успевал раскалывать все мои самые хитрые финты и комбинации за счет всё возрастающей скорости собственных атак, и в какой-то момент, мне пришлось загнать поглубже все те эмоции, что я, как правило, спускала с цепи во время обычных схваток.
– Я всегда не мог понять одного, Цуруги!
– выкрикнул Куросаки, делая новую эффектную обводку и пытаясь дотянуться своими "крючьями" до моего горла.
– Почему тебе всегда всего было мало?! Почему ты никогда не останавливалась там, где делали это другие?! Почему так?! Если оскорблять - то от всей души! Если унижать - то до самого предела! Если брать - то все, что можешь унести! А потом я понял...
Что
– И я понял это, Цуруги!
– проорал мне почти в лицо этот сбесившийся мальчишка, едва не отсекая на развороте мою правую руку и, впервые за все наши встречи, оставляя на моем теле глубокую царапину от своего меча.
– Я стал смотреть на мир по-другому, не потому, что это ты изменила меня! Ведь ты никак не могла меня изменить, поскольку всегда была лишь частью меня самого! Я отвергал это в себе, но стоило лишь попытаться принять, и все встало на свои места!
Я уже знала, куда он клонит, и потому усилила натиск настолько, насколько только могла. Щенок! Так значит, да?! Вот что ты для себя решил?! Ну, это мы еще посмотрим, чей хребет окажется крепче!
– И у меня не осталось сомнений!
Оказавшись в небе над Куросаки, я вложилась в новую атаку по полной, израсходовав почти весь свой "неприкосновенный запас". Мощное серо смело защитную сферу Ичиго, но светящиеся цзянь-гоу с легкостью распороли остатки пламенного потока на жалкие рубиновые лохмы.
– Гетсуга Тэншоу!
А это еще что такое?! Сопляк ублюдочный! Скошенный крест из высвобожденной реяцу смел все барьеры, ударив мне в грудь. Иерро едва-едва сумело удержать этот удар, легкие надорвались не в силах сделать хотя бы вдох, и я, перекувыркнувшись в воздухе, рухнула на острые камни среди развалин ближайшей башни.
Подняться на ноги меня заставил только жутко неприятный и вполне знакомый коктейль из боли, ненависти и обиды. Да, неужели я могу проиграть какому-то Ичи-бою, пусть он и выучил пару трюков? Нет уж. Никогда! И уж точно не после того, как я однажды уже вырвалась из духовной темницы в чреве у этой рыжей скотины.
Похоже, Ичи немного расслабился, иначе мне, возможно, и не удалось бы застать его настолько врасплох. Атака сбоку, и вновь перекрученные клинки, ведущие свой сложный танец. Куросаки попытался достать меня ударом ноги, но я слегка сместилась, не давая ему врезать в полную силу, и бросила на кон свой собственный козырь. За время нашего расставания не только Ичи освоил новые фишки.
Розовые лепестки-лезвия, вылетая из моих рукавов, устремились спиральными вихрями вдоль скрещенных лезвий и завертелись в безумной пляске вокруг рук шинигами. Темно-зеленые рукава его "хаори" за мгновение превратились в лохмотья, под которыми вдруг оказались элементы каких-то костяных доспехов. Но, несмотря на это, такая защита была несовершенна, и мои крохотные помощники, ныряя в малейшие щели и метя по пальцам Ичиго, быстро окрасились кровью. Удачно зацепить крючья цзянь-гоу и выдернуть их из ослабевших рук не составило большого труда. Вот только обратить внимание на то, что это вышло как-то уж слишком просто, я не удосужилась. Мои цзяни уже неслись к шее Ичиго, чтобы снести рыжую голову ударом с двух сторон, когда изрезанные пальцы этого засранца сложились вдруг в два странных знака.