Запад Эдема
Шрифт:
Они ушли, и взгляд Вейнте остановился на бесшумно подошедшей Энге, склонившейся в позе покорности.
– Оставь меня, – коротко произнесла Вейнте. – Я ни с кем не говорю.
– Дело величайшей важности. Умоляю, послушай.
– Уходи!
– Ты должна выслушать. Сталлан убьет устузоу. Я боюсь, что она убьет его.
Вейнте посмотрела на Энге уже внимательно и потребовала немедленных объяснений.
– Существо пыталось бежать, но было поймано. Сталлан страшно бьет его.
– Я не велела. Распорядись, чтобы она прекратила. Подожди,
– Знает одна Сталлан. Она не рассказывала.
– Мне расскажет, – ответила Вейнте с угрюмой властностью в голосе.
…Подойдя к камере, они увидели, что дверь распахнута, изнутри доносились глухие удары и стоны, они были слышны из коридора.
– Прекрати! – приказала Вейнте так грозно, что Сталлан замерла, подняв руку с окровавленным хлыстом.
У ног ее корчился от боли Керрик, забитый до полусмерти – спина его казалась куском мяса.
– Перевяжи это создание! – приказала Вейнте. Энге бросилась вперед. – А ты положи эту вещь и немедленно объяснись!
В ее словах звучала такая угроза, что содрогнулась даже бесстрашная и крепкая Сталлан. Хлыст выпал из ее ослабевших пальцев. Ей пришлось напрячь всю волю, чтобы ответить. Вейнте могла произнести еще только несколько слов – и Сталлан была бы обречена на смерть.
– Зверь вырвался и убежал. Очень быстро, никто не мог поймать его. Мы гнались за ним до полей, прямо по пятам. Но недостаточно быстро. Он бы удрал, если бы не одна из ловушек, расставленных вокруг полей на случай ночных набегов устузоу.
– Так далеко… – произнесла Вейнте, глядя на скрючившуюся фигурку. – У диких животных столько неизвестных нам способностей. – Гнев ее таял, и Сталлан с облегчением шевельнулась. – Но как он удрал?
– Не знаю, эйстаа. То есть я знаю, что произошло, но не могу объяснить этого.
– Попробуй.
– Я попытаюсь. Зверь шел рядом, исполняя мои команды. Когда мы отошли подальше, он остановился, поднял руку к ошейнику и завопил, что задыхается. Такое возможно. Я стала ослаблять поводок, но устузоу убежал. И на бегу он вовсе не задыхался!
– Но тебе он сказал, что задыхается?
– Да, так он говорил.
Теперь гнев Вейнте совершенно утих, и она крепко задумалась над словами охотницы.
– Поводок был у тебя в руке?
– Я выпустила его, когда стала ослаблять петлю. Задыхающийся зверь не может убежать.
– Конечно. Ты поступила правильно, иначе нельзя было поступить. Но он-то не задыхался? Ты уверена в этом?
– Полностью. Он долго бежал и дышал ровно. А когда его поймали, я первым делом поглядела на поводок: ошейник оказался затянутым, и ни он, ни я не ослабляли его.
– Необъяснимо… – произнесла Вейнте, глядя на потерявшего сознание устузоу.
Над ним склонилась Энге, обтирая кровь со спины и груди. Под побелевшими от боли глазами темнели синяки, на лице запеклась кровь.
– Ошейник не душил его. Но сам-то он говорил, что задыхается. Это невозможно, но так было.
Вейнте
– Уходи немедленно.
Сталлан заторопилась к выходу, жестами выражая на ходу облегчение и благодарность. Она понимала, что жизнь ее на какое-то время вне опасности, и с радостью забыла все, что произошло.
Но не Вейнте. Энге все еще стояла спиной к ней, поэтому она могла вновь обратиться к размышлениям, все обдумать, не опасаясь, что кто-нибудь подглядит за ходом ее мыслей.
Невероятно, но как иначе объяснить такое? Обучаясь мыслить, в числе первых она усвоила следующее положение: когда отпадают все прочие объяснения, оставшееся, каким бы нелогичным или вздорным оно ни казалось, является единственно верным.
Устузоу сказал, что ошейник душит его.
Ошейник его не душил.
Утверждение, которого не существует.
Устузоу сказал то, чего нет.
В языке иилане для такого поступка не было названия. Пусть будет – «ложь». Устузоу солгал.
Иилане не умеют лгать. Только за неподвижностью, за отсутствием всякого выражения можно спрятать свои думы, утверждение – это мысль, мысль – это утверждение. Речь эквивалентна мысли.
Устузоу поступил иначе.
Этот зверь умеет думать одно, а говорить другое. Представился ручным и тихим, а потом сказал, что задыхается, и все это время думал только о бегстве. Он может лгать.
Зверь должен выжить, его придется беречь и охранять, чтобы не убежал. В туманном будущем Вейнте еще не различала подробностей, но знала, что оно как-то связано с этим устузоу. Она использует и его самого, и его способность ко лжи. Использует, чтобы лезть вверх, к вершинам своих устремлений.
Но пока следует выбросить из головы все мысли об этом невероятном даровании. Все будет делаться по ее приказу так, чтобы не знали другие. Придется пресечь все разговоры о неожиданном бегстве. Должна ли Сталлан умереть? Она задумалась ненадолго, потом отвергла эту мысль. Охотница слишком нужна. Сталлан исполнит приказ и будет молчать, она, несомненно, выполнит его, ведь она еще не забыла, как близка была к смерти. Собравшись, Вейнте спросила у Энге:
– Тварь сильно ранена?
– Не могу сказать. На спине синяки и ссадины, возможно, это все. Погляди, шевелится. Открыл глаза.
Бледными пятнами мургу маячили над Керриком. Он не сумел убежать, он ранен, его постигла неудача. Но ничего, все меняется…
– Скажи, что ты чувствуешь, – приказала Вейнте, и он удивился неожиданному беспокойству, прозвучавшему в ее голосе.
– Больно. – Он пошевелил руками и ногами. – Боль… Все болит.
– Это потому, что ты пытался бежать, – объяснила Вейнте. – Ты воспользовался возможностью и бежал, когда Сталлан выпустила из рук поводок. Я позабочусь, чтобы подобное не повторилось.