Запад
Шрифт:
«Сегодня нас накрыло залпом. Напалм. Сожгло автоматику пятого бруствера, третий засыпало. Связи нет. Нас осталось трое. Серега не выживет…»
«Я один. Вывожу систему на полную автономку. Снял со связиста химкостюм. Дырявый. Попытаюсь прорваться в центр. Всем, кто прочтет это, — помните о нас. Мы сделали все, что могли…»
Было еще множество надписей, символов, совершенно непонятных закорючек. Больше всего было имен. Десятки имен и дат. Некоторые даты были двойными, через тире, обозначавшими, видимо, рождение и смерть. Были даты без тире.
Они символизировали одну лишь смерть.
Истлевших тел защитников дота, однако,
— Ладно, пойдем, — с нотками сожаления в голосе сказал Зигфрид. — Все равно прямого выхода на поверхность отсюда не видно. Пробиться через орудийные порты не получится — тесноваты, да и бронеплиты мощные… Так, а это еще что за дверь?
Глянув, куда показывал вест, семинарист увидел низкую, глубокую нишу с пузатой железной дверью. Такие двери имелись и в Кремле — в подземных бомбоубежищах. Мощные запирающие рычаги и истлевшие резиновые прокладки должны были защищать укрывшихся от зараженного радиацией воздуха и ядовитых газов. Зигфрид навалился на рычаг — тот с хрустом поддался. Дверь, заскрежетав, отошла на ржавых петлях. Последовав за вестом, Книжник заметил на шелушащейся металлической поверхности двери коряво нанесенный знак — в виде трех концентрически расходящихся колец. Что-то в нем показалось странным, только не сразу стало понятно, что именно.
По другую сторону толстой бетонной стены было куда более обширное помещение, и его уже был не в силах осветить слабый огонек зажигалки. Зигфрид огляделся и быстро нашел на цементном полу какую-то полуистлевшую тряпку, поджег ее. Ненадолго стало немного светлее. Проявились покатые стены, потолок, дверь в противоположном конце длинного зала.
— Каземат, — сказал Зигфрид, оглядываясь. — Здесь они жили. А может, и припасы хранили…
При упоминании о припасах в желудке парня отчетливо заурчало. Глупо, конечно, надеяться, что здесь сохранились двухсотлетние пищевые концентраты, если даже тел защитников не осталось. Но пренебрегать такой возможностью не стоило. Книжник даже машинально извлек блокнот, пытаясь в полумраке выцарапать на бересте схему пройденного в подземельях пути.
— А это еще что такое? — глядя в сторону противоположной стены, с подозрением произнес Зигфрид.
Тряпка, освещавшая помещение, быстро сгорела, но воин успел сгрести небольшую кучку сухого мусора и поджечь ее. Стало светлее: в мусоре попадались кусочки рассохшегося дерева — здесь было гораздо суше, чем в соседних помещениях, что показалось не совсем обычным.
Но имелись здесь вещи и полюбопытнее. Там, куда смотрел Зигфрид, возвышалось странное сооружение из металлических прутьев и кусков арматуры с остатками осыпавшегося бетона. Это не было беспорядочное нагромождение железа — весь металл был изогнут, скручен, словно какой-то гигант пытался сплести из этих прутьев нелепый ржавый венок почти трехметрового диаметра.
— Кольцо… — глухо сказал Зигфрид и повернул голову к спутнику. — Знаешь, что это?
Семинарист недоуменно пожал плечами.
— Думаю, это алтарь, — сказал воин. — Видишь — следы старых подношений?
— Не нравятся мне эти следы, — заметил Книжник. — Уж больно на запекшуюся кровь похоже.
— Так ведь в наше время самая распространенная жертва — человеческая, — усмехнулся Зигфрид. — Или жизнь какого другого разумного существа. Нет ничего дешевле, чем жизнь человека.
Книжнику стало не по себе. И даже не от разговоров на тему человеческих жертвоприношений. Он вдруг понял, что показалось странным в том знаке на двери.
Краска была свежей.
Сказать об этом спутнику он не успел. Двери со скрежетом закрылись — сразу обе. Синхронно с этим воин выхватил меч. Пожалуй, трухлявый металл дверных задвижек не устоял бы против закаленной стали клинка, и тем, кто решил шутить такие шутки с крутым на расправу вестом, вряд ли довелось бы посмеяться последними. Но тайные хозяева этих мест, видно, знали, что делают. Где-то над дверьми мощно загудело, в лицо ударило волной горячего воздуха. Это было знакомо: так работала система вентиляции и повышенного давления — с целью не пустить в убежище зараженную атмосферу. Но вот этот непонятный, острый запах, ударивший в голову, сразу вызвал тревогу…
— Газ! Они газ пустили! — сдавленно проговорил воин.
Оба попавших в ловушку молча смотрели друг на друга, понимая: говорить тут не о чем. Отчаянно пытаясь вспомнить старинную памятку поведения при газовой атаке, Книжник выпучился на товарища. Он старался не дышать, но, казалось, странный, щекочущий газ пробивается сквозь кожу в стремлении разъесть беззащитную плоть, сгноить жертву заживо.
— Револьверы! — в отчаянии выкрикнул парень. — Бронебойные пули!
Зигфрид вышел из оцепенения и уже положил ладони на рукоятки — но было слишком поздно. Мозг уже потерял контроль над телом, ноги подогнулись, и оба повались на пол. Бетона коснулись уже совершенно бессознательные тела.
Газ не убил их. Да и не собирались их убивать — неспроста ж здесь была устроена эта хитрая ловушка. Правда, очнувшись, Книжнику не сразу удалось осознать, что происходит со зрением и вестибулярным аппаратом — отчего темные, сутуловатые фигуры незнакомцев прилипли ногами к потолку, отчего сам потолок мерно покачивается из стороны в сторону и почему глаза налились кровью в готовности лопнуть от напряжения? Только повернув голову в сторону; он понял, что происходит, — по аналогичному невеселому положению спутника.
Зигфрид висел вверх ногами, обильно обмотанный грубой веревкой. В мотки веревки впивался острый железный крюк, от которого вверх уходила грубая черная цепь. Воин мерно покачивался из стороны в сторону и так же, как товарищ, не вполне понимал, что происходит.
Газом уже не пахло. Впрочем, разглядывавшие их незнакомцы все еще были в уродливых резиновых масках с круглыми стеклянными окулярами, какие семинаристу доводилось видеть разве что в запасниках кремлевского Арсенала. Увидев, что пленники очнулись, один из незнакомцев сделал знак остальным, промычав что-то, невразумительно и глухо, и все они, один за другим, постягивали противогазы.
Теперь в сводчатом зале бомбоубежища было довольно светло: вдоль стен и вокруг странного железного «алтаря» стояли свечи. «Откуда столько свечей?» — мелькнула в голове совершено неуместная мысль. Свечи и вправду были роскошью — никак не для такой вот бессмысленной иллюминации.
Несмотря на крайне неудобное положение и подступающую к горлу тошноту, Книжнику удалось разглядеть этих людей. Их было не меньше десятка, и все они были как-то похожи друг на друга. Парень не сразу сообразил — чем именно. Все-таки трудно соображать, будучи подвешенным за ноги к железной балке под потолком.