Западнорусская Атлантида. Белоруссия на картах Русской цивилизации
Шрифт:
Интеграционные проекты предполагают включение в состав единого «воображаемого сообщества» нескольких близкородственных этноязыковых групп. При этом этноязыковые различия между ними рассматриваются как местное историко-культурное, этнографическое и диалектное своеобразие. Подобная модель предполагает формирование единого литературного языка, который представляет собой либо «искусственное» наддиалектное койне, либо литературно обработанную форму диалекта этнической группы, «доминантной» в данном национальном сообществе.
Существование прочих диалектов и наречий также допускается (причем они также могут получить определенную степень литературной обработки и найти применение
Сепаратистские проекты, напротив, стремятся к национальному обособлению подобных этноязыковых групп.
В таком случае все этнографические, лингвистические и историко-культурные особенности рассматриваются как признаки национального отличия, а на основе местных наречий и диалектов формируются отдельные национальные языки, причем, как правило, формирование этих языков идет таким путем, чтобы максимально отдалить их от близкородственных языков соседей.
В качестве классического примера интеграционного проекта может рассматриваться пример германской нации, которая возникла в результате консолидации нескольких этнических групп германских племен. Аналогичным образом возникла французская нация, сформировавшаяся в результате интеграции на базе единой франкоязычной культуры нескольких исторически и этнически достаточно разнородных регионов. Примеры можно множить и дальше, поскольку практически каждая крупная европейская нация возникла в результате «собирания» воедино нескольких регионов с большей или меньшей степенью этнокультурных и исторических отличий [4].
Нацию принято рассматривать как феномен Нового времени, возникающий не раньше XVII-XVIII вв. (Западная Европа) и XIX-XX вв. (Центральная и Восточная Европа). Вместе с тем, очевидно, что в Новое время нации возникают не на «пустом месте» – их возникновение во многом подготавливалось предшествующим историческим развитием той или иной территории.
Историческая и культурная связанность тех или иных территорий формируется задолго до появления самой «национальной идеи» и является обязательным условиям возникновения последней.
Например, возникновение единой немецкой нации было бы невозможным без тесной историко-культурной связанности немецких земель, сложившейся в предшествующие исторические периоды. Такая связанность далеко не всегда предполагает политическое единство – немецкие земли (как и итальянские) вплоть до середины XIX в. существовали в форме обособленных образований, что, однако, не «отменяло» интеграционных тенденций, приведших к возникновению идеи единых германской и итальянской нации.
Франция, напротив, уже в донациональный период была объединена в единое государство в форме абсолютной монархии, что значительно облегчило и ускорило национальную интеграцию этнически очень разнородных территорий. В любом случае, историко-культурная связность, в той или иной форме возникшая в донациональный период, является необходимой предпосылкой возникновения национальной идеи в Новое время.
Отсутствие подобной исторической связности может привести к формированию разных национальных общностей на базе этнически близкородственного материала. Так, формирование двух конкурирующих политических центров на Пиренейском полуострове привело к появлению на близкородственной диалектной основе двух языков – испанского и португальского – и двух национальных сообществ. Аналогичным
Нередки ситуации, когда грань между двумя выше описанными ситуациями провести оказывается достаточно сложно, то есть определенная историко-культурная связанность сопровождается наличием региональных «сепаратистских» проектов, и победа интеграционных или дезинтеграционных тенденций зависит от конкретного стечения исторических обстоятельств, вмешательства внешних заинтересованных сил и других факторов.
Например, зона проживания сербов, хорватов и боснийцев является единым диалектным, исторически связанным пространством. Вместе с тем, перемежающиеся политические, культурные и религиозные влияния привели к конфессиональному разделению и формированию достаточно глубоких культурных отличий, что способствовало конфликтности отношений между близкородственными этническими группами.
Тем не менее, в XIX-XX вв. предпринимается попытка снять эти противоречия и сформировать единый югославский культурно-политический проект. Однако внутренние противоречия в сочетание с неблагоприятной внешней конъюнктурой привели к трагическому и кровавому краху. В результате произошел не только политический распад Югославии, но и предпринимаются попытки демонтажа культурно-языковой связности этого пространства. Вместо единой сербскохорватской языковой нормы (на основе кириллической и латинской графики) сегодня формируются отдельные сербская, хорватская, боснийская и даже черногорская нормы, причем очевидной задачей этих лингвистических новаций является максимальное отдаление новых языков друг от друга.
В чем-то аналогичная, хотя и без такого налета трагизма, ситуация имела место в чешско-словацких отношениях. Существование древней Великоморавской державы, в состав которой входили земли нынешних Чехии и Словакии, в Новое время породило идеологию чехословакизма, в соответствии с которой чехи и словаки являются единым народом – чехословаками. «На руку» этой идеологии играло не только общее историческое прошлое, но и объективная лингвистическая близость чешских и словацких диалектов.
Вместе с тем, долгая историческая изолированность чешских и словацких земель (после падения Моравского государства Чехия была тесно связана с германским миром, а Словакия оказалась под властью Венгрии) осложняла национальную интеграцию чехов и словаков. Параллельно идет формирование двух литературных норм – чешской и словацкой, – в Словакии развивается национальное движение, не разделяющее идей чехословакизма.
Тем не менее, чехословакизм становится официальной идеологией при создании первого Чехословацкого государства; чешский и словацкий признаются двумя вариантами единого чехословацкого языка. Однако межвоенная Чехословакия оказывается слишком слабой для реализации курса на полномасштабную чехословацкую национальную интеграцию; вмешательство внешних сил (Германия, Венгрия) способствует обострению отношений между двумя частями государства. Все это ведет к упадку идей чехословакизма; послевоенная Чехословакия организуется уже не как государство чехословацкого народа, а как федерация двух национальных республик. Закономерным итогом этого процесса становится окончательный «развод» Чехии и Словакии в 1993 году. [5]