Западня для князя
Шрифт:
Дорофей тоже поежился.
— Откуда ж здесь степнякам взяться?
— Да был тут у меня один, Георгий привез, так твой человек сказал, что он тебе должен.
Боярин заметно напрягся.
— Какой мой человек?
— Тот, который степняка убил. Он и сказал.
Дорофей вскочил.
— Не могли вы его поймать!
Бешенство и вся злоба на князя, дремавшие в нем, выплеснулись наружу оттого, что он понял, как глупо себя выдал.
Действительно, поймать Дорофеева холопа не смогли. Вернувшийся
— Видно, я был к вам слишком милостив, — тихо сказал князь, — мое милосердие вы посчитали слабостью, но еще непоздно все исправить.
— Врешь, не возьмешь! Щенком безродным тебя мой отец выгнал из Галича, но ты вернулся и всегда возвращался. Ничего, теперича наша возьмет, — боярин совсем потерял всякую осторожность. Ненависть душила его.
— Не возьмет, — спокойно ответил князь, — мой отец правил Галичем, я буду править, а потом мои дети и внуки. То, что Бог предрешил, человек не изменит.
Даниил повернулся к Георгию, стоявшему в стороне.
— Уведите его, да пусть приставят стражу понадежнее, чтобы волос не упал с головы этого иуды. У меня к нему долгий разговор будет.
Два дружинника подошли к боярину. Тот в растерянности озирался. Будучи наглым и самоуверенным по своей природе, он не был готов, что когда-нибудь придется расплачиваться за свои прегрешения. Когда дружинники стали скручивать ему руки, он наконец понял, что все серьезно и сейчас его потащат в темницу или к палачу.
Дорофей стал вырываться.
— Не смей, князь, иначе пожалеешь! — закричал он, — нас не свалишь. Мы — сила! — боярин не растерял от страха остатков наглости.
Даниил устало смотрел в сторону. Васи л ь-ко, напротив, вперил взгляд в боярина. Столько отвращения читалось в его взоре, будто перед собой он видел не дородного мужа, а нечто очень мерзкое.
Вдруг боярин вырвался, выхватив нож у дружинника, и бросился на князя. Все вскочили, но быстрее оказался Хмурый, стоявший рядом с сотником. Его нож застрял между лопаток Дорофея. Разведчик был первый мастер в дружине метать ножи.
Боярин стал медленно оседать, не дойдя до князя несколько шагов, и упал у его ног. Во время происшедшего Даниил даже не шелохнулся.
— Не пришло, видно, мое время, — сказал он негромко.
Боярин еще не умер. Он хрипел, силясь что-то сказать.
— Ты думаешь, мы, бояре, во всем ответчики… Знай, что тебя предал собственный брат… Нигде и никогда не будет тебе покоя… Только отвернешься — жди удара в спину…
Боярин дернулся и затих.
Все застыли.
В потрясении Даниил обернулся к Васильку.
— Значит… и ты меня предал? — с горечью и укоризной произнес Даниил. За минуту его лицо постарело на десяток лет.
Лицо Владимиро-Волынского князя выражало такое же потрясение, к которому примешивался
Молча он встал и покинул горницу.
Князь Василько собирался в дорогу. Задержаться в Галиче его заставили страшные события. Темник хана Бурундай вступил в Га-лицкое княжество с множеством воинов и требовал от Даниила ни много ни мало либо прибыть на казнь, либо разрушить все укрепления городов. Навстречу темнику Василько ездил с Львом — сыном Даниила. Сам Галицкий князь в это время был в Польше — снова уговаривал соседей сплотиться и разбить татар в решающей битве.
Душу Владимиро-Волынского князя точила обида. Столько лет верной братской любви, которую не победил даже страх смерти, и вот — один навет все разрушил.
Боярин преследовал одну цель — разъединить их, чтобы хоть напоследок навредить. Два княжества, сплоченно выступавшие против любого неприятеля, были не так уж сильны по отдельности.
Василько не чувствовал гнева на брата. Ему казалось: что-то важное и светлое ушло из его жизни. Заглушаемое отчаяние давило на сердце. Нелегко князю было так уехать.
Василька нагнал Георгий. Он убеждал его остаться, но князь молчал и смотрел мимо сотника. Он просто не знал, что делать.
— Помоги мне, Георгий, — наконец попросил Василько, положив руку на плечо сотнику, — сними с меня этот навет. До конца жизни мне теперь не будет веры.
Георгий серьезно посмотрел на Владимиро-Волынского князя, как будто обдумывал какое-то решение.
— Обещаю, что найду тех, кто за всем этим стоит, — наконец ответил он, — жизни своей не пожалею, а разворошу этот муравейник.
Сотник быстро развернулся и ушел.
Князю Василько вдруг вспомнилось, как в юности они с Даниилом воевали с венгерским воеводой баном Фильнием, который в союзе с поляками занял Галич. Он уже был прославленным полководцем, а они — совсем еще мальчишки: Даниилу было семнадцать, а Васильку и того меньше. Однако ж победа досталась им. Они не только разбили вражеское войско, но и пленили многих знатных венгров и ляхов.
Плечом к плечу два молодых князя сражались в битвах и не задумывались о заговорах и предательстве…
Воспоминания так захватили Василька, что он не заметил, как дверь приоткрылась. В покои вошел Даниил — князь Галицкий.
Его волевое лицо было строго, как обычно, но печально.
Он посмотрел прямо в глаза Васильку.
— Прости меня, брат, — твердо сказал он, — это была лишь минутная слабость. Прости меня. Если сможешь, прости.
На глаза князя Даниила, которого опасался сам хан Батый, навернулись слезы.
Василько с минуту смотрел на старшего брата, которого всегда любил и уважал, потом шагнул ему навстречу и обнял.