Западня для князя
Шрифт:
Через полчаса в деревне уже не было ни одной живой души. Страх был велик. Только на окраине завывал забытый кем-то пес-бре-хун.
Этот вой действовал сотнику на нервы.
Он отвел свой отряд в ольховник, давший название самой деревне, и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Очень скоро показался передовой отряд, скакавший со всей возможной по распутице скоростью. С другой стороны заходил второй отряд. Заехав в деревню с разных концов, татары спешились и стали забегать в дома. Однако их ярость не находила выхода. Георгий
Кто-то начал поджигать хаты.
Дома горели. В отблесках огня среди дыма метались люди. Георгий, прикованный к телеге вместе с другими невольниками, был лишь сторонним наблюдателем. Уже долго он ехал вместе с другими русичами, плененными в той бесславной битве. Несмотря на плохую пищу и постоянную тряску, его раны и ожоги почти затянулись. Молодость брала свое.
Бывший десятник с ненавистью смотрел на врагов, мечущихся в дыму и убивающих. Руки добела сжимали край телеги. Весь он подался вперед, словно хотел ринуться в битву.
— Волк. Степной волк, — услышал Георгий неприятно знакомый голос, коверкающий русские слова.
Рядом остановился татарин в богатом дос-пехе.
— Плохой раб. Ты был прав. Таких нужно сразу убивать.
Рука татарина лежала на сабле. Георгий чуть повернул голову и увидел русского. Тот странным, отсутствующим взглядом смотрел на него.
— Нужно сковать его с остальными — сам загнется. Нечего на телеге прохлаждаться.
Тогда Георгий был готов кинуться на предателя и лишь много позже понял, что тот странный русич дал ему еще одну возможность выжить.
Несколько домов хорошо занялись. В отблесках пламени, как леший из сугроба, внезапно появилась странная фигура в низко завязанном платке и, открыв беззубый рот, замахнулась на татар выдернутым из забора дрыном.
— Ух, я вас! Убирайтесь, ироды поганые!
Татары невольно попятились.
— Шайтан! — тихо пронеслось в толпе.
Каким образом в деревне осталась эта дряхлая старуха, никто не знал.
Татары сначала оторопели, но потом один из них, придя в себя, попытался вырвать у нее дрын и хорошенько дернул.
Бабка вцепилась намертво и полетела на землю вместе с дрыном. В ее сторону нацелилось несколько копий.
Георгий уже хотел было броситься на выручку, как с дороги снова послышался топот. К ним приближался еще один отряд конных татар.
Час от часу не легче.
Было видно, что воины Рушан-бека были удивлены.
Предводитель появившегося отряда подъехал вплотную к беку. Его лицо показалось сотнику знакомым, но в мерцающем свете пламени он не смог хорошо его разглядеть.
Было видно, что Рушан-бек сильно раздосадован. Между ними завязался спор. Вновь прибывший что-то приказывал, бек не соглашался и злился.
Георгий дал знак дружинникам оставаться на месте, а сам пополз ближе, чтобы услышать спор.
— …Хан не простит тебе самовольной отлучки. Он велел тебе ждать его возвращения…
— …не мог дать
— …сейчас мир с Галицким князем… мы неготовы воевать с Даниилом… из-за твоей глупости будет война…
— …я просто убью тех, кто убил брата моего отца…
— …и заодно добром разживешься…
— …кто ты, чтобы указывать мне, любимцу хана?..
— …бывшему, хан не прощает самовольства… ты должен немедленно вернуться на суд хана, а я здесь решу все вопросы…
— …ты не можешь мне приказывать…
— …могу…
Вновь прибывший достал из-за пазухи небольшую пластинку, обернутую шелковым платком.
Рушан-бек побагровел.
И тут подала голос всеми позабытая старуха. Она стояла, вперив корявый палец в бека.
— Головешки травой порастут, — голос ее дребезжал, — мы здесь всегда будем жить, а вас — не будет.
На освещенной пламенем сцене появились новые действующие лица. Не спеша подъехали русичи во главе с Георгием. Услышав обрывки разговора и полагаясь на свою память (личность второго военачальника была ему знакома), Георгий сделал вывод, что пора принимать участие в событиях.
Объединенный отряд татар с удивлением наблюдал, как десяток всадников выезжает на середину освещенной площадки.
Георгий направился прямо к военачальнику, и память мгновенно нарисовала яркую картинку: степь, воронье, еще живой воин в дорогой одежде. Он узнал знатного татарина и надеялся, что у того память тоже некоротка.
— Сейчас ты сдохнешь, шакал! — Рушан-беку нужно было выплеснуть гнев, особенно учитывая численный перевес. В один прыжок жеребца он оказался рядом с сотником с занесенной для удара саблей. Реакция Георгия была молниеносной, почти незаметной для глаза. Раздался лязг, и клинок бека, отрубленный почти у самого основания, упал на землю.
— Прочь! — голос аги Тенгиса (так звали вновь прибывшего военачальника) был подобен шипению змеи.
Бек, все еще потрясенный, развернул коня и поскакал к своему отряду, который встал чуть в стороне.
— Ты научишь меня этому приему, — обратился ага к Георгию гораздо спокойнее.
— Как пожелаешь.
Они отъехали на десяток шагов, чтобы разговор не могли подслушать.
— Не забыл меня? — Георгий испытующе посмотрел на Тенгиса.
— Нет, не только вы думаете, что имеете честь. Мы тоже не забываем услуг, оказанных от чистого сердца, — Тенгис выдержал взгляд.
— Я здесь для того, чтобы не допустить беззакония, которое творит Рушан-бек.
— С десятью воинами? — Тенгис удивился. — А ты смелее, чем я думал, или глупее, — ага обнажил в усмешке зубы, став похожим на хищника, которым по сути и являлся.
— Моя сотня со мной, — Георгий почти верил в то, что говорил.
— Хорошо, я не допущу ненужного кровопролития. Что князь?
— Уже, наверное, в Галиче. Вы, скорее всего, разминулись. Тебе будет о чем с ним поговорить. Ведь ты к нему ехал?