Западня для олигарха
Шрифт:
Система эта основывалась на особых знаках, которые назывались рунами. Первые шесть букв, или знаков, рунического алфавита произносились как «футарк» – f u t h a r k, поэтому алфавит викингов так и назывался – футарк.
В Этнографическом музее Хельсинки Марина видела изображение мемориального камня с рунической надписью, посвященной викингу Харальду, который умер где-то на Востоке. Где именно, никто не знает, поскольку под «Востоком» подразумевается огромная территория от Черного и Каспийского морей до Багдада и частично Индии. Так что любимый Мариной «Шелковый
Все эти отрывочные сведения напоминали Марине гигантскую мозаику, которую надо сложить из маленьких обрывочных кусочков, чтобы получился внятный рисунок. Но вот этой самой внятности было просто невозможно добиться, так как загадочная чудь белоглазая описывалось в немногочисленных источниках совершенно по-разному.
Многие историки полагают, что «чудью» называли некие финские племена, позднее растворившиеся в новгородских пришельцах. Ломоносов в своей «Древней российской истории» принимал «чудь белоглазую» за скифов, пришедших от Черного (Русского) моря.
Есть еще более экзотическая версия о том, что «чудь» – это наши предки-русы, жившие на Русском Севере 8—10 тысяч лет назад до нашей эры. При похолоданиях они как бы «откатывались» на Волгу и Урал, а потом приходили обратно…
По этой версии от чуди пошли и будущие индусы-арийцы: когда стало голодно и холодно, настало новое похолодание, одна часть этого этноса, арийцы, двинулась искать новые земли на территорию современной Европы, другая через многие-многие годы достигла Инда и стала называться индусами. Так русы стали индусами. Не зря же в древнеиндийском языке санскрите имеются русские слова. По этой версии получается, что «чудь белоглазая» – это осколок древнейшего этноса, давший жизнь множеству племен и народностей, распространившихся как на юг, так и на север. Адам и Ева нашей цивилизации, да и только…
В любом случае, все то, что ей удалось найти в алтайских архивах и в финских источниках, каким-то мистическим образом пересекалось. На аржаанском кулоне – рунические символы, в алтайском фольклоре – сказы о светловолосом народе Чудь, который то появлялся, то внезапно бесследно исчезал. Ведь есть какая-то связь между ними, но какая?
Эту тему ей очень давно хотелось развить, исследовать основательно, но все не получалось. Ее начальник Максим Петрович Мазуров, которому она все уши прожужжала про свои находки, помогал ей чем мог, но освободить от студентов и семинаров был не в состоянии. Сейчас вот и время есть – лето, каникулы – и Троеглазов вдруг объявился. Неужели она сможет довести до конца свои исследования? Побывать там, где еще не была, и добить-таки эту тему?
Несомненно, что у Троеглазова, который тщательно изучил все ее статьи и понял, в чем заключается смысл ее многолетних трудов, есть что-то такое, о чем Марина еще не знает и даже не догадывается. Иначе он не стал бы так настойчиво приглашать ее в экспедицию. Он явно что-то обнаружил, но теоретических знаний ему не хватает, поэтому Марина нужна как специалист, способный
А вдруг они на пару обнаружат нечто такое, что всколыхнет научный мир? Найдут новый Аркаим или что-то вроде того?
Марина потрясла головой в надежде избавиться от мыслей и фантазий, которые настойчиво лезли ей в голову, не давая уснуть. Уже третий час ночи, через несколько часов ей нужно встречаться с человеком, который может перевернуть все в ее жизни. Так, надо подумать о чем-то приятном и постараться заснуть. Самыми приятными в данной ситуации были мысли о Гюнтере…
Без пяти шесть Троеглазов стоял у входа на кафедру, где работала Рябинина. Волновался, смолил одну сигарету за другой.
Он долго думал, как бы одеться так, чтобы не вызвать у Марины отвращение, как это получилось в случае с Аркашей-Красавчиком. Поэтому выбрал не дорогой костюм-тройку, а обычные джинсы, бежевую тенниску-поло и легкую вельветовую куртку.
«А, собственно, чего я так волнуюсь, – рассуждал Троеглазов, – как перед собственной свадьбой, которой у меня, к счастью, еще не было? Я ее в глаза не видел, а уже лезу вон из шкуры, чтобы ей понравиться. Может быть, у нас с ней вообще разговора не получится, а я тут вырядился, как английский аристократ на игру в гольф…»
Он так увлекся спором с самим собой, что не заметил, как мимо него прошла довольно заметная особа. Прошла раз, потом вернулась и остановилась рядом с ним. Протянула руку и легонько дотронулась до плеча:
– Простите, – она виновато улыбнулась, – вы, очевидно, Владлен Алексеевич?
– Да. – Он растерянно кивнул, глядя на нее. – Да, это я.
Она рассмеялась, заметив его растерянность:
– Похоже, я застала вас врасплох. Думали, что я буду с огромным портфелем и в очках с толстенными линзами?
– Нет, про очки мне Аркадий ничего не говорил, – Троеглазов наконец-то улыбнулся, – но и про ваш экзотический окрас ничего не сказал. Поэтому я вас и проглядел, принял за студентку. Вы поразительно молодо выглядите.
– Я просто работаю со студентами, – продолжила тему Марина, – и многому у них учусь. У меня есть одна третьекурсница, так глядя на нее, можно забыть про модные глянцевые журналы. Она и есть ходячий журнал – у нее всегда самые современные прически, юбки и блузки. Так как учится она слабовато, то за оценку «хорошо» выдает мне адреса бутиков, где все это можно купить с хорошими скидками.
– А адреса самых модных тусовочных мест она вам не сообщала?
– А я и сама знаю!
– Тогда поедем туда, отметим наше знакомство.
– А может быть, немного пройдемся? – предложила Марина, вспомнив вчерашний ужин с Аркадием.
– С большим удовольствием!
Тимофея, который вместе с шефом прилетел в Петербург, Троеглазов отпустил на экскурсию «по рекам и каналам Северной столицы». Парень отбивался из последних сил, не желая оставлять босса без присмотра, но Троеглазов придумал для него дело – велел тщательно исследовать маршрут водной экскурсии, чтобы он смог пригласить туда свою визави.