Западня. Шельф
Шрифт:
— Нет, есть...
— Тогда ты просто ненормальная, — пробормотал Дмитрий и вдруг вскочил. Глаза его загорелись сумасшедшим вдохновением. — Нечего больше тянуть, — решительно сказал он и встал. Резким движением подтянул сползшие штаны, не глядя пригладил волосы. — Мы сейчас же идем к психиатру.
— Что?..
Лиза попятилась, но Дмитрий успел хватить ее за руку.
— Нет! Папа, пожалуйста, я больше не буду, не надо...
Лиза уперлась изо всех сил, но отец дернул ее за руку, и ноги заскользили по полу. Она упала и проехала с полметра на попе, пытаясь вырвать ладонь из жестких пальцев. Они безмолвно боролись в темноте, не видя друг друга, слыша лишь тяжелое дыхание,
— Прекрати истерику, — сказал Дмитрий и снова поймал ее за руку. — Врач должен тебя посмотреть, я же о тебе забочусь! Или ты что, хочешь быть ненормальной? Тогда так и скажи, я перестану. Хочешь быть ненормальной — твое дело.
Лиза замотала головой; из горла вырвалось рыдание.
— Идем, — сказал Дмитрий. — И прекрати реветь, нечего притворяться.
Как только они вышли в коридор, Лиза немедленно замолчала и перестала сопротивляться. Даже представить было страшно, что кто-нибудь увидит, как отец силой тащит ее к психиатру. А если Тимур? А если отец скажет ему, в чем дело? От стыда Лиза готова была провалиться под землю. Пальцы, сжатые, как в тисках, отцовской ладонью, ныли от боли, но Лиза больше не пыталась вырвать руку. Она послушно стояла рядом, пока отец растерянно озирался, пытаясь сообразить, где искать Александра.
Всего комнат было двенадцать — когда-то месторождение казалось перспективным, к пяти уже установленным качалкам собирались добавить еще несколько, и постройка общежития на двадцать с лишним человек казалась разумным ходом. Однако, несмотря на большие запасы, добыча быстро стала нерентабельной — уж слишком неудобно располагались нефтеносные пласты. Буровую законсервировали, и постепенно ветшающая общага оказалась в распоряжении сменяющих друг друга пар дежурных, дуреющих от скуки. Вечные черноводские ветра заносили ее то песком, то снегом, и налет заброшенности лежал на всем — будто еще немного, и здание превратится в ископаемое, надежно скрытое в осадочных пластах.
Вчерашним вечером все разбрелись по комнатам как попало, уверенные, что засиживаться не придется. Если бы не ожидание на чемоданах в Хабаровске и не кошмарный перелет — многие бы и вовсе не стали искать себе койку в надежде, что буран вот-вот утихнет и ночевать можно будет уже дома. Однако люди были вымотаны и почти сразу отправились отсыпаться. Даже встречающих кошмарная дорога из аэропорта почти лишила сил.
Ближайшую к кухне комнатку заняли Тимур и Вячеслав Иванович, еще в самолете почувствовавшие неосознанную симпатию друг к другу. Следующие две сейчас пустовали — совершенно очевидно было, что именно в них жили двое дежурных. В одной из них стоял крепкий табачный дух, на тумбочке лежал потрепанный детектив, а составленные одна на другую подушки еще хранили отпечаток спины. В другой кровать была аккуратно заправлена, зато тумбочка — вытащена на середину узкого пространства между койками, и на ней красовался недостроенный домик из спичек... теперь уже — навсегда недостроенный.
Дальше заночевали, неосознанно сбившись в кучу, геологи: Тофик с Лешкой в одной комнате, Аля и Нина — в другой. Дмитрий с Натальей заняли следующую, а в соседнюю комнату уложили спать Лизу — чтобы была под рукой, но не слишком мешала.
Как расположились остальные, Дмитрий толком не знал. Он только помнил, что в комнате через одну от Лизы, почему-то оказавшейся
— Стой здесь, понятно? — строго сказал он и наконец отпустил руку. Лиза сунула слипшиеся пальцы в рот, чтобы хоть как-то унять боль — в какой-то момент отец так сильно сжал руку, что он едва не закричала от боли. — Тебе понятно? — снова спросил Дмитрий. — Ни шагу отсюда, я сейчас приду.
Лиза торопливо закивала, и Дмитрий, сутулясь, зашагал к кухне.
Геологи вяло дожевывали гипотезу вырытой в сугробе пещеры. Всем четверым было очевидно, что проверить ее, пока не утихнет буран, никак нельзя, и они пытались найти разгадку, исходя из одной теории. Склочный водитель автобуса сидел рядом, но в разговоре не участвовал, только поглядывал — снисходительно на геологов, злорадно — на психиатра, отрешенно сидевшего там же с кружкой чая в руках. Что бы ни было на уме у Вовы — он явно пока предпочитал держать это при себе.
Увидев Дмитрия, все смущенно замолчали. Нина встала, сняла со стола остывший чайник, молча поставила на плиту. Один из геологов подвинулся, освобождая место у стола, но Дмитрий покачал головой.
— Мне бы с вами поговорить, — сказал он психиатру. Ему неловко было обращаться к нему при всех — не хотелось, чтобы о Лизе поползли слухи, — но он понимал, что рано или поздно все равно все узнают, что его дочь ненормальная. Как не жаль было Лизку — смысла прятаться он не видел.
К его удивлению, психиатр почему-то вообразил, что помощь нужна самому Дмитрию.
— Хотите еще успокоительного? — спросил он. — Не можете заснуть?
— Нет, все в порядке, — Дмитрий покосился на геологов. Те натужно смотрели по сторонам, а Нина не сводила глаз с чайника, будто пыталась вскипятить его взглядом. — Я в порядке, — повторил он. — Мне бы спросить кое-что.
— Пойдемте, — сказал психиатр.
— Пещера, пещера, — ядовито проблеял Вова, стоило им только выйти, и победно взглянул на геологов. — Зачем ему рыть нору в сугробе и морозить задницу, если можно спокойненько попивать с вами чаек?
Александр выслушал историю о воображаемом друге спокойно, почти скучающе. На его лице читалась лишь легкая досада — для человека, от которого потребовали профессиональной консультации в три часа ночи, он на удивление хорошо владел собой. Впрочем, Дмитрий досады не замечал, завороженный внимательным взглядом, энергичными кивками и всяческими «угу» и «так, так», на которые психиатр не скупился. В городе говорили, что главврач психбольницы — энтузиаст своего дела, и теперь Дмитрий видел, что это действительно так.
Пока отец рассказывал про Никиту, Лиза украдкой оглядывалась. Комната, в которой решил заночевать врач, ближайшая к туалету, выглядела еще более запущенной и ободранной, чем все остальные. Здесь даже не было розеток — они были вырваны с мясом, а оставшиеся дыры заткнуты тряпками. На спинке стула висело что-то вроде пижамы из серой фланели, с завязками у ворота, — от нее так и несло безнадежностью, лекарствами и невкусной едой. Лиза вспомнила, что рукава этой или похожей штуковины торчали из-под свитера Александра, когда она увидела его первый раз.