Западня
Шрифт:
Несколько минут он собирал душевные силы, чтобы нажать на кнопку звонка.
— Ты?! — Она испуганно вцепилась пальцами в отвороты зеленого шелкового халата и отступила в глубину прихожей. — Заходи.
Он отметил: в ее голосе нет прежней жесткости. Перешагнул порог, следом за ней прошел в комнату.
Со стены на него недоверчиво и пристально глядел Фолькенец. Большая фотография под стеклом в полированной раме.
«Как начать? — мучительно думал Тюллер. — Что я могу ей сказать?!»
На
— Какие прелестные гвоздики!
— Подарок Эрнста! А ему их привез один летчик, прилетевший из Голландии.
— Эрнст… Это он? — Тюллер кивнул в сторону фотографии. — Симпатичный… Очень энергичное, волевое лицо.
Зина ходила по комнате, бессмысленно переставляла с места на место какие-то безделушки. Тюллер исподволь рассматривал ее лицо — красивое, нервное, с усталыми морщинками в уголках рта, прическа на румынский манер — с длинными локонами, на пальцах золотые кольца.
Она налила в стакан немного вина и молча протянула отцу.
— Я знала, что ты в Одессе. Изредка встречала, признаюсь, радовалась, что ты меня не замечал. Как ты меня нашел?
Он взял стакан, отметив взглядом, что на бутылке французская этикетка, и пригубил.
— Прекрасное вино! Видишь ли, однажды я увидел, как ты входишь в этот дом, — сказал он с мягкой, виноватой улыбкой, — и вот…
— А почему ты остался в Одессе?
— Так случилось. Когда началась эвакуация, я схватил воспаление легких.
— Однако ты, кажется, процветаешь?
Он смущенно развел руками:
— Я просто-напросто работаю. Какое уж тут процветание! Я теперь театральный художник. Единственный в городе специалист по макетам.
Она насмешливо присвистнула.
— Не очень-то хлебное дело. Впрочем, тебе никогда не везло.
Она явно задирала его. Но он не поддавался.
— А ты прекрасно выглядишь. — Он оглядел комнату.
Она перехватила его взгляд.
— Скоро у меня будет своя вилла! Всю эту обстановку ты сможешь забрать себе. Кроме зеркала. Его я возьму с собой. Его любила мама…
Разговор опять зашел в тупик. Что сказать?.. Как удачно, что у него в руке этот стаканчик, — можно отпить еще глоток.
— Зачем ты пришел?
Вопрос был задан в упор, на него следовало отвечать точно и быстро, как на дуэли, когда противники обмениваются выстрелами.
— Пришел потому, что хочу знать, как ты живешь.
Она насмешливо улыбнулась:
— Понимаю! Отец интересуется судьбой женщины, которая в ее далеком детстве называлась дочерью.
— Я всегда считал себя твоим отцом.
Зинаида весело рассмеялась.
— Милый старый Тюллер! Ты шутник! У меня нет отца. У меня от него всего лишь фамилия — Тюллер!.. Но, к счастью, скоро и ее
— Ты выходишь замуж?
— Да! Вот за него! — Она встала под портретом. — Меня будут называть фрау Фолькенец.
— Зина! Я давно хотел с тобой поговорить, — сказал Тюллер.
Он вдруг забыл обо всем, что должен был здесь сделать. Он хотел поговорить с ней. Ведь, может быть, они никогда уже больше не встретятся.
— Ты пришел исповедаться? Получить индульгенцию?
— Нет, Зина, нет! Мы должны поговорить, как взрослые люди. Да, как взрослые, — повторил он. — И ты должна меня выслушать.
— Ну хорошо, говори!
Тюллер пристально посмотрел ей в лицо и тихо сказал:
— Не надо так улыбаться! Не казни меня, не выслушав… Когда это случилось, ты была еще совсем маленькой и не могла понять…
— Не смей дурно говорить о маме!.. — крикнула она. — Уходи! Немедленно уходи!
Он сидел, опустив плечи, недвижно, словно не услышав ее крика.
— Знай, что я всегда любил только одну женщину — твою мать.
— Лжешь! Ты низко лжешь! Как ты пал!
— Ты когда-нибудь слышала об Игоре Андреевиче Столярове?..
— Да, он к нам приходил. Ну и что?
— Часто?
— Когда ты нас бросил, он заботился о матери и обо мне, я очень его любила. Он был веселым. Часто водил меня в цирк. Я подружилась с его дочкой. Ее звали Симкой. Очень смешная девчонка. Когда мамы не стало, он часто навещал меня. А потом я выросла и потеряла его из виду… Мне говорили, что он эвакуировался.
— Хорошо… Но теперь, когда прошло столько лет, пожалуйста, прочти это письмо. — Он вынул из кармана старый, смятый конверт и протянул Зине. — Прочти! Помнишь, вы с мамой уехали в Херсон?
— Да. Мы уехали навестить тетю Аню.
— Взгляни на штемпель. Письмо прислано из Херсона.
Она взяла письмо с опаской, словно боялась прикоснуться к тому, к чему прикасаться не должна.
Старик отошел к окну и повернулся к ней спиной.
— Почему ты не сказал мне этого раньше? — услышал он и обернулся. И встретился с ее отчужденным, враждебным взглядом.
— Я не мог, — прошептал он. — Ты бы меня не поняла. Ты была еще совсем маленькой.
— А потом, когда я выросла и осталась одна?
— Тогда ты меня уже ненавидела.
— Ненавидела? Тебе было удобно, чтобы я тебя ненавидела. Убедительное объяснение для новой жены.
— Не говори так, Зина! Я ведь много раз приглашал тебя. Я хотел, чтобы ты жила в моей семье.
— Может быть, ты и прав, — сказала Зина. — Скорее всего, я не стала бы тебя и слушать. Ну что ж! А теперь возьми это письмо. Жаль, очень жаль, но теперь мы уже навсегда останемся чужими. Я скоро уеду из Одессы, исчезну с твоих глаз…