Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Королюк Владимир Дорофеевич

Опираясь на народное ополчение, поморская и мазо-вецкая знать сумела добиться полного отделения По­морья и Мазовии от остальной Польши. В Поморье возвратился, возможно, князь Дитрих или его сын Зе-момысл 47. Отделилась от государства и превратилась в самостоятельное княжество и Мазовия, где правил Мои-слав или Маслав. Происхождение Моислава в точности не известно. Существуют догадки, что он, может быть принадлежал к роду Пястов или происходил из мазо-вецкого княжеского рода48. Предположению о пястов-ском происхождении Маслава-Моислава противоречит само его имя, необычное для других представителей этой династии. Второму предположению противоречит тот факт, что письменное предание фиксирует его

слу-жебно-рыцарское положение при дворе Мешко II49.

Как бы, однако, не решался вопрос о происхождении Моислава, он олицетворял собой именно ту группу фео­далов, которая попыталась сбросить с себя власть польского великого князя, устраивала интриги и поку­шения на его жизнь, и, наконец, подняла открытое вос­стание. Судьба Болеслава Забытого была, по всей вероятности, столь же трагична, как и судьба его отца. Глухие намеки, содержащиеся в Великопольской хро­нике и рассказе о Моисее Угрине, позволяют думать, что он был убит50. Русская летопись и рассказ о Мои­сее Угрине, связывая со смертью Болеслава Великого взрыв антифеодального движения в Польше51, очевид­но, путают Болеслава Храброго с Болеславом Забы­тым52. Зато Великопольская хроника прямо связывает внутренний кризис Древнепольского государства с име­нем Болеслава Забытого, старшего сына Мешко II53.

Борьба внутри различных групп господствующего класса, общее истощение страны в результате продол­жительных войн и упадок центральной власти явились благоприятными условиями для взрыва антифеодаль­ного восстания в Польше. Сигналом к народному вос­станию могла послужить насильственная смерть князя и открытые бунты знати, растаскивавшей по частям государство. Восстание приняло массовый характер. В борьбе против церковных и светских землевладельцев объединилось свободное и феодально-зависимое кресть­янство. В движении, само собой разумеется, должны были принять участие и рабы. Антифеодальное движе­ние развивалось под лозунгами реставрации язычества и уничтожения христианской церкви, может быть, на­поминая по своим формам движение, возглавленное волхвами в Суздальской земле, о котором рассказы­вает русская летопись под 1024 г.54 К сожалению, дан­ные о польском язычестве настолько ограничены, что здесь трудно высказать сколько-нибудь определенное предположение.

Вот как описывает восстание первый польский хро­нист Аноним Галл: “...Рабы восстали против господ, вольноотпущенники — против знатных, самовольно за­хватывая власть. Одних из знатных убив, других обратив в слуг, восставшие тфелюбодейским образом овладели их женами и предательски расхитили должности. Более того, оставляя католическую веру, о чем мы не можем говорить без плача и стона, подняли они бунт против епископов и священников, часть которых, призна­вая достойными лучшей смерти, казнили мечом, дру­гих, якобы достойных смерти позорной, побили кам­нями” 55.

Главное, 'что смущает в процитированном показании хрониста, — это отчетливо звучащее определение вос­стания как движения рабов, что дало даже основание некоторым исследователям рассматривать его именно таким образом56. Однако все, что известно относитель­но социальной структуры Древнепольского государства, решительно исключает возможность предполагать в Польше этого времени массовое восстание, движущей силой которого были бы главным образом рабы. Для раннефеодальной Польши первой половины XI в. на­иболее характерной фигурой был не раб, а феодально-зависимый или свободный крестьянин. Крестьянство было основным производителем материальных благ. Поэтому только крестьянство могло быть движущей си­лой действительно массового движения 57. Иное дело, что в движении этом могли принять и, конечно, приняли участие рабы и часть городского населения.

В связи со столь очевидной неточностью

показаний Галла Анонима можно было бы, конечно, признать, что употребляемый им термин “servus” применяется им для обозначения феодально-зависимых крестьян (“сервов”), участников восстания58. Однако текст хроники реши­тельно противоречит такому толкованию термина “ser­vus”. У Галла Анонима прямо противопоставляются рабы (“servi”) вольноотпущенникам (“liberati”), следо­вательно, под термином “servus” хронист определенно понимал раба.

Нет нужды, однако, искать каких-либо способов доказательства, что в понимании Галла Анонима сер-вы — это феодально-зависимое население, тем более, что и одни зависимые тоже, разумеется, не могли в это время быть движущей силой восстания. В восстании огромную роль неизбежно должно было играть свобод­ное население, так как свободные общинники все еще составляли главную массу крестьян в стране.

Наиболее точные показания о движущих силах вос­стания дает русская летопись, в которой говорится: “В се же время умре Болеслав Великыи в Лясех. И бысть мятежь в земли Лядьске. Вставше, людие изби-ша епископы и попы и бояры своя, и бысть в них мя­тежь” 59.

Разумеется, совершенно 'несущественно, что лето­пись перепутала год восстания, отнеся его к 1030 г., и неверно связала его начало со смертью Болеслава Храброго, которую тоже неверно датировала 1030 г. Существенно иное: летописец движущую силу восста­ния определил термином “люди”, а на Руси в то время под словом “люди” понимался вообще простой “арод в своей совокупности, т. е. крестьяне и городское насе­ление60.

Аналогичное летописи известие о восстании IB Поль­ше имеется в рассказе о Моисее Угрине, где тоже вос­ставшие названы “людьми”61. Известия летописи и рас­сказа о Моисее Угрине имеют тем большее значение, что оба они, по всей вероятности, основываются на источнике польского происхождения, причем близком к описываемым событиям62. А это, бесспорно, позволяет трактовать в данном случае летопись и рассказ о Моисее Угрине как основные источники. Что касается “рабов”

и “вольноотпущенников” как главных сил восстания у Галла Анонима, то скорее всего объяснять этот оборот хрониста следует как литературный прием, навеянный знакомством с античной литературной традицией63.

Итак восстание 1037-^1038 гг. было действительно массовым, широким народным движением. Источники дают основание полагать, что в нем приняло участие свободное и несвободное феодально-зависимое кресть­янство, обездоленное население подградий и рабы.

Что касается характеристики действий восставших, то все три источника ярко характеризуют их антифео­дальную направленность. Восставшие громили усадьбы феодалов (“бояр”), убивали их самих. Между прочим, в рассказе о Моисее Угрине говорится и о гибели во вре­мя восстания его госпожи, у которой он находился в период своего плена в Польше: “Тогда и сию жену уби-ша”64.

С особой ненавистью восставшие громили, очевидно, монастыри и церкви, убивая епископов и священников. О жестокой расправе с христианским клиром совершен­но определенно говорит Галл Аноним.

Понятно, что антифеодальное восстание не с одина­ковой интенсивностью проходило на всей территории Древне-польского государства. Главными очагами дви­жения являлась Великая Польша и частично Силезия, в гораздо меньшей степени оно коснулось Малой Поль­ши, где христианство имело прочные и давние традиции, и, по-видимому, совершенно не затронуло Мазовии, куда христианство по существу еще не успело проник­нуть и где поэтому не было христианской церкви — это­го олицетворения феодального гнета- и эксплуатации.