Западный край. Рассказы. Сказки

Хоай То

Роман То Хоая в этом смысле тоже историчен, в частности и там, где говорится об удивляющих своей наивностью россказнях, которые были пущены в ход, чтобы привлечь край мео на сторону «горного короля». Но расчеты организаторов мятежа лопнули. Одураченные люди прозревают.

Большие перемены, новая жизнь приходит в Финша. Стремясь оттенить это новое, То Хоай прибегает к композиционной симметрии: одна из заключительных глав романа снова рассказывает о ярмарке в Финша. Но сколь дружелюбна и радостна атмосфера этого стихийного народного праздника! Вместо канувшего в вечность купца-грабителя главное место на базаре занял государственный магазин, которым ведает Нгиа — вьетнамец, пришедший из долины, он воевал здесь еще в годы Сопротивления.

В создании лирической атмосферы, характерной для романа, важную роль

играет пейзаж и особый склад речи автора. Он передает красочность народного языка и близок к стилю сказителя со свойственным ему особым восприятием окружающего — в нем живет непосредственность вьетнамского горца, который живо, эмоционально, сквозь призму мифологических представлений смотрит на мир и видит чудо в том, что стало для нас явлениями обыденными, — в транзисторе или самолете. Но в этом мировосприятии заключены и поэтичность, и мудрость, идущая из глубины веков: «Родники стекают в ручьи, ручьи впадают в реки, а кому ведомо, куда утекают годы, прожитые человеком?»

Роман То Хоая при всем своеобразии национального колорита, при всей исторической и этнографической его достоверности знаменует собой не просто расширение географических рамок познаваемого жизненного материала — без таких книг облик противоречивого и пестрого нашего века не был бы запечатлен литературой достаточно полно. Творчество То Хоая открывает читателю и красочный самобытный мир вьетнамских гор, и картины старого ханойского пригорода, и забавные аллегории, полные глубокого и мудрого смысла. Мастер своеобразной манеры письма, для которой характерна особо чувствительная к нюансам настроений лирическая стихия, передающая атмосферу и современности, и прошлых эпох, То Хоай дал блестящие образцы произведений ряда прозаических жанров.

Замечательное умение То Хоая по-новому увидеть всем хорошо знакомое проявилось в его аллегорических повестях-сказках и рассказах 40-х годов, а его «Повести о Северо-западном Вьетнаме» и роман «Западный край» по праву считаются одним из высших достижений литературы ДРВ, зримо запечатлевших движение истории, судьбы народа — писатель утверждает неодолимость принципов новой жизни, пришедшей на землю Вьетнама.

Каждое произведение То Хоая написано в новом, специально найденном для этого стилистическом ключе, соответствующем авторскому настрою, образу и характеру эпохи. Его произведения, устремленные к светлому будущему Вьетнама, написаны художником, лиричным и тонким, умеющим видеть жизнь в ее революционном становлении.

То Хоай любит образ путника, поднимающегося в горы: он идет день, второй, а оглянувшись, видит сверху весь путь, который прошел за эти дни, так и книга, которую читатель держит сейчас в руках, — взгляд на творчество видного вьетнамского прозаика.

Н. Никулин

ЗАПАДНЫЙ КРАЙ

роман

Редакторы А. Стругацкий и М. Финогенова

I

Так уж повелось, что каждый год после уборки урожая десятого месяца вереницы коней, навьюченных товарами богатого купца Цина, приходили к городу Иен [1] , главному в округе. Здесь Цин останавливался, чтобы сменить лошадей и вьючников, а заодно принять участие в новогодних торжищах. Пробыв на ярмарке в Иене положенный срок, Цин вьючил сменных лошадей и отправлялся дальше, в горы, в Финша. К его товарам давно уже привыкли на всех ярмарках, где собирались люди мео [2] .

1

Иен — город в предгорьях на дороге № 6, неподалеку от границы с Лаосом. — Здесь и далее примечания переводчика.

2

Мео — народность китайско-тибетской семьи. Некоторые ученые относят ее к мон-кхмерской группе,

куда входят и вьетнамцы. У мео сложился феодальный уклад, хотя сохранились и черты первобытно-общинных отношений; в культуре их живы еще некоторые древние традиции.

В тот день купец Цин встретился с лошадником Тонгом.

— Здравствуйте, хозяин Тонг. Сколько лошадей вы мне можете дать до Финша? Груз, должен вам сказать, нелегкий…

— Лошадей-то я могу выставить вам хоть сотню, почтенный…

— Прекрасно!

— Только вот насчет вожаков… головного и второго…

— Что такое?

— Да вот… хворь их у меня извела…

— Гм… Не повезло вам.

— Истинно так, почтенный! Главное, как ярмарка началась, я даже от ближних перегонов, самых прибыльных, отказывался — берег лошадей для ваших товаров…

Цин холодно перебил старого Тонга:

— Оно и понятно. Когда вы ходите со мной в Финша, вы разом получаете кругленькую сумму — намного больше, чем дают вам эти самые ближние прибыльные перегоны!

— Конечно, конечно, щедрость ваша известна всем, почтенный…

— Жаль. Ну что ж… Мешкать я не могу, сами понимаете, товар должен поспеть на ярмарку. Придется мне обратиться к хозяину Део…

Тонг побледнел. Цин возил свои товары в Финша на его лошадях не один десяток лет. Лошади у него были добрые, и купец всегда платил хорошо. К тому же поездки в горы к мео приносили Тонгу изрядный дополнительный доход — он тайно поставлял опий держателям курилен. И вообще лошадник и купец настолько свыклись друг с другом, что уже не торговались из-за цены перевоза.

Нет, не думал Тонг, что Цин вот так сразу от него отступится. Окаменев от горестного изумления, он стоял молча, не зная, что сказать. А богатый купец Цин только ухмыльнулся, показав два ряда золотых зубов, и похлопал его по плечу.

— Ничего, — произнес он. — Не огорчайтесь. Поможете мне в следующем году.

Может быть, Цин говорил ему еще что-нибудь в утешение — старый Тонг не слышал. Он словно и вправду окаменел. Он думал о своих вожаках — первом и втором, — которые всегда вели его караваны…

Они никогда ничем не болели и вдруг издохли оба сразу, за полдня, как раз позавчера, когда купец Цин вступил в город.

«Это дело рук негодяя Део!» — с отчаянием и злобой подумал он.

* * *

Вереница лошадей хозяина Део, навьюченных товарами богатого купца Цина, вступила в пределы Финша. Близился праздник Тет [3] , и купеческие караваны один за другим поднимались в горы Западного края.

Купцы не любят распространяться, откуда они и в какую сторону держат путь: идут они из Юннани [4] или из Лаоса, направляются ли в Бирму или пришли из-за Черной реки [5] . Но по виду погонщиков и вьючников, нанятых хозяевами товаров, можно все же кое о чем догадаться. Вот вьетнамцы и лаотяне, вот люди тхай, сафанг и хани, а вот и люди из племени са, здесь есть даже мео в своих странных полосатых одеждах с пестрыми рукавами, а расспросив вот этих, можно узнать, что они из самого Коноя, что в далекой Бирме. Если товары сопровождают большей частью люди сафанг и хани, значит, караван идет из Юннани; если между погонщиками много вьетнамцев, то ясно, что товар везут из устья Ван или с Черной реки; а если вьючниками идут люди лы или кха [6] , считай, что купцы пришли из Лаоса…

3

Тет — Новый год по лунному календарю, обычно приходится на вторую половину января — начало февраля.

4

Юннань — провинция Южного Китая, граничащая с Вьетнамом.

5

Черная река — река, протекающая в Северном Вьетнаме.

6

Тхай, сафанг, хани, са, лы и кха — народности различных групп тибето-китайско-бирманской семьи.