Запах полыни
Шрифт:
«Друг — ничуть не хуже. — Никита сурово сдвинул брови. — Даже лучше. Анна Генриховна говорит: родителей не выбирают, зато друзьями обзаводимся сами, а настоящие друзья — это на всю жизнь…»
И все же, все же… как хорошо, наверное, иметь такого отца!
Таня раздраженно фыркнула: трусливая Саулешка спряталась от всех на лоджии. Через кухню туда пробралась, по-партизански, чтоб никто не заметил. Теперь будет страдать в гордом одиночестве, пока
Ничего, к столу выйдет, никуда не денется!
Таня подавила непрошеную жалость — уж слишком несчастной выглядела Сауле — и пошла в ванную, приводить голову в порядок. Мерзкую челку следовало зачесать назад, как сделали утром в парикмахерской.
Нет, на нее явно затмение нашло, когда волосы резала. Подумаешь, пара царапин на лбу! Перетерпела бы как-нибудь. Теперь ссадины сошли, а челке расти и расти, пока на лоб падать перестанет.
Таня опасливо выглянула в коридор и вспыхнула от гнева: она в собственной квартире дрожит, как заячий хвост! Пробирается в ванную словно вор, на цыпочках!
И все из-за этого мерзкого типа, откуда он только взялся на ее голову…
Сауле печально смотрела на залитый солнцем двор. Понимала, что глупо стоять здесь, в углу лоджии, все равно придется выйти в комнаты. Не просто выйти — желательно при этом не прятать глаза и не трястись, так она, напротив, обратит на себя внимание, и Татьяна ее потом с землей сровняет, скажет — она испортила день рождения.
Услышав шум, Сауле испуганно вздрогнула и тут же облегченно улыбнулась: на лоджию мячиком выкатился Кешка и ткнулся ей в ноги холодным мокрым носом. За ним со смехом ворвались Никита с Лизаветой. Увидели ее и, перебивая друг друга, закричали:
— Сауле, а Кит жульничает, я сама видела, только он не признается!
— Вовсе нет, я честно выиграл.
— Если честно, давай еще раз, посмотрим кто кого!
— Ну давай, только потом не жалуйся.
— Вот еще, я тебя сейчас точно сделаю!
— Тогда иди и загружайся, у меня от тебя уже в ушах звенит.
— А у меня — от тебя!
Бультерьер жалобно тявкнул, его круглые маленькие глазки показались Сауле растерянными, пес явно не понимал, что происходит: если ссорятся, то почему смеются? И главное — ему-то что делать? Может, полаять?
Лизавета показала Никите язык и убежала к компьютеру. Кешка привычно потрусил следом, радуясь наступившей тишине.
Никита ухмыльнулся и шепотом сказал:
— Ма, я в эту игру уже года два как не играю, она скучнющая! А Лизке специально поддаюсь, она ведь только учится…
— А жульничаешь зачем?
— Ну… будто боюсь проиграть, непонятно разве?
Сауле улыбнулась сыну. Никита обернулся в дверях и сказал:
— Чуть не забыл! Знаешь, я тебя все-таки познакомлю сегодня с Евгением Сергеевичем. Помнишь, я о нем рассказывал?
— Твой новый друг?
— Почему «новый»? Всю весну дружим!
— Но мы же в гостях, — осторожно
— Так и он тут, — радостно сообщил Никита. — Представляешь, мам, он тете Тане какой-то там дальний родственник. Почти брат!
— Вот как…
— Ну да! Здорово, правда?
Сауле растерянно кивнула, не зная что сказать. Ей было не по себе. Сауле почему-то чувствовала себя виноватой: вдруг Татьяна права, и для Никиты их знакомство очень важно?
Сауле судорожно вздохнула: получается, она настоящая эгоистка. Мальчик последний месяц ни о ком другом не говорил, только о своем новом друге: «Евгений Сергеевич сказал… Евгений Сергеевич принес… Мы с Евгением Сергеевичем…»
И Анне Генриховне этот Евгений Сергеевич понравился. Она Китеныша с ним несколько раз гулять отпускала, они и в зоопарке вместе были, и в цирке, и на хоккее в ледовом дворце.
И чаем его Анна Генриховна поила, это о многом говорит, старуха разборчива, даже придирчива, а к мужчинам вообще относится очень критично. Считает: их и нет сейчас, настоящих мужчин.
Анна Генриховна вообще странная. Недавно сказала Сауле, что российское общество шовинистически настроено к женщинам. Причем сами дамы больны этим, сами привычно принижают себя.
Рассказала об инциденте у книжного прилавка: какая-то молодая девушка покупала женские романы. Долго выбирала и отложила для себя несколько книжек. И тут к ней подошли знакомые, семейная пара: мол, что читаешь? И девица откровенно смутилась. Сунула любовно отобранные книги на полку и стала оправдываться, лепетала, что исключительно из-за мамы в этом отделе оказалась.
Анна Генриховна после этого случая долго не могла успокоиться. Возмущалась: как можно настолько не уважать себя? Почему читать кровавые боевики — где, кстати, тоже есть любовные сюжеты! — не стыдно, а обычную социальную литературу, классическую мелодраму — вдруг унизительно?
Ведь по сути любая книга — фантастика, исторический роман, детектив, женский роман или даже детская литература — это история взаимоотношения мужчины и женщины, и правильно, потому что само человечество — это мужчины и женщины.
К тому же дамы читают намного больше, как ни грустно, именно поэтому в наше время любой социальный роман стремятся напечатать в сериях «женской» литературы, это экономически выгодно.
Анна Генриховна как-то видела «Хижину дяди Тома», изданную в серии «Любимые книги девочек», разве от этого повесть стала хуже?
Сауле смеялась ее горячности, а Анна Генриховна сердито доказывала: любая книга, доставляющая читателю радость, заставляющая задуматься и на какое-то время забыть о проблемах, имеет право на существование. А «женский» роман — особенно, ведь нас элементарно больше, чем мужчин, и жизнь наша извечно полна забот, и именно от нас зависит — комфортно ли рядом детям нашим и мужьям… Хорошо бы сами дамы это наконец поняли и начали уважать себя!