Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
— Вы говорили о моей матери, — настойчиво повторил я.
С той секунды я впал в странное неистовство. К моим рукам и ногам как будто приделали нити, и я превратился в марионетку, управляемую невидимым кукловодом. Мне противостоял человек, который выдавал себя за Автомат. Воистину, теперь я сам стал автоматом в человеческом обличье… Ибо душа моя уже не властвовала над телом, и я понял, что шевелюсь и двигаюсь, как механизм. Мои действия теперь совершались не по моей воле, а словно были вызваны вращением невидимых колесиков и шестеренок. Как марионетка на послушно сгибающихся ножках, я прыгнул к алтарю.
Как шахматной фигурой, не наделенной собственной душой, управляет гроссмейстер,
На стенке алтаря висел кованый подсвечник с тремя горящими свечами. Мои руки схватили его, послушные командам какого-то невидимого механика — возможно, им был Мельцель, — я сорвал тяжелый подсвечник со стены и с силой ударил им по резной деревянной голове турка-шахматиста, сбив тюрбан и расколов его лицо. Когда лицо Автомата разверзлось, большие глаза его вылетели из орбит. Они были сделаны из венского стекла, и на какой-то краткий миг мой разум освободился от хватки невидимого повелителя, и я успел подивиться мастерству, с которым были изготовлены искусственные глаза. Потом механик снова завладел мною. Я снова — потом еще и еще раз! — обрушил подсвечник на ящик Мельцеля.
Я обезглавил турка. Из его недр донесся тихий стон, и я вспомнил, что чудовищная фигура прячется во чреве Шахматиста. Я пробил деревянный живот и ощутил сладостное удовольствие, когда увидел кровь на кованом подсвечнике… Я ударил еще раз…
Почувствовав запах тлеющей ткани, я обернулся и увидел, что в охватившем меня безумии я разбросал горящие свечи. Одна из них упала на занавес позади алтаря, и тот вспыхнул.
Испуганное существо — сокращенное издание человека — отчаянно пыталось выбраться из ящика Мельцеля. Я еще раз опустил подсвечник, прямо на нечеловеческое лоскутное лицо. Существо застонало и обмякло. Я увидел, как два оставшихся пальца на карикатурном подобии руки разомкнулись. Шахматная фигура — резная деревянная пешка — выпала из них на горящую ткань алтаря.
Безымянный гроссмейстер отпустил мой разум после эндшпиля. Невидимый кукловод обрезал нити. Я перестал быть механизмом.
Развернувшись, я выбежал из охваченной пламенем Монументальной церкви. В портике я столкнулся с высоким белым видением. Это была мраморная стела с именами тех, кто погиб на этом месте в пылающем Ричмондском театре. Мне захотелось добавить еще одно имя к этому списку, имя моего отца Дэвида По.
Я проснулся, окруженный испарениями дистиллированного спирта. Оказалось, что я лежу на полу своей комнаты в доме миссис Яррингтон. Дверь на щеколде. Беспорядок моей одежды и дрожь в конечностях указывали на то, что я снова поддался пагубному пристрастию к алкоголю. Рубашка моя была пропитана бурбоном, рядом лежала разбитая бутылка.
На столе перед собой я увидел неправленую рукопись. Чернила еще не высохли. Я узнал свой почерк, но я как будто не владел собой, когда водил пером: буквы прыгали, чернильное пятно залило несколько абзацев, в некоторых местах перо прорвало бумагу.
Прочитав написанное, я увидел, что на этих страницах изложено рассказанное выше… Кроме этих последних абзацев. Но что я написал? Художественное произведение или репортаж? Рукопись полна деталей и подробностей, но память моя чиста, как лист бумаги. Я не помню ничего, что происходило со мной за последние часы.
Правда это или вымысел? Возможно ли, что все это, полностью или частично, пригрезилось мне или приснилось в ночном кошмаре? Или же все это явь, холодная действительность? Ходил ли я вечером в Монументальную церковь? Встречался ли с Автоматом Мельцеля? Человек внутри машины всего лишь выдавал себя за моего родителя
В коридоре крики. Кто-то стучит в дверь. Доносятся голоса.
Я должен узнать, чего от меня хотят.
Ричард Кристиан Мэтесон
ДЕЛАЮ ПОЛКИ
Ричард Кристиан Мэтесон — романист, автор рассказов, сценарист и продюсер. Он работал над сотнями эпизодов популярных телевизионных драматических и комедийных сериалов и в девятнадцать лет стал самым молодым писателем, когда-либо заключавшим контракт с «Юниверсал студиос».
В различных кино- и телевизионных проектах он сотрудничал с такими режиссерами и продюсерами, как Ричард Доннер, Мел Брукс, Джоэл Сильвер, Айван Рейтман, Стивен Спилберг. На сегодняшний день Мэтесон написал и продал двенадцать оригинальных киносценариев, что считается рекордом. Кроме того он является автором сценария более двадцати серий комедийных и драматических шоу телеканалов «Шоутайм», «Фокс», Эн-би-си, Эй-би-си, «Спайк» и Си-би-эс.
Не так давно Мэтесон написал три сценария для выходящего на «Шоутайм» сериала «Мастера ужаса» (первые два были сняты режиссером Тобом Хупером), а для сериала «Ночные кошмары и фантастические видения» телеканала Ти-эн-ти написал получившую одобрение критиков адаптацию рассказа Стивена Кинга «Поле боя», по которой был снят часовой эпизод с Уильямом Хертом в главной роли. Его решение написать сценарий без диалогов озадачило критиков. «Нью-Йорк таймс» назвала эпизод «маленьким шедевром». Сейчас он занят написанием сценариев для двух полнометражных фильмов и восьмичасового мини-сериала для режиссера Брайана Сингера.
Тридцать рассказов Мэтесона опубликованы в сборнике «Шрамы и другие особые приметы», предисловие к которому написал Стивен Кинг. «Дистопию», сборник из шестидесяти рассказов, предваряет введение Питера Страуба. Его дебютный роман «Создание» стал самой продаваемой книгой в твердой обложке издательства «Bantam», получил премию Брэма Стокера и стал выбором клуба «Книга месяца». Роман был переведен на несколько языков.
«В культуре, отравленной крайностями, — замечает Мэтесон, — серийные убийцы неизбежно становятся героями легенд. Позади каждого из них тянется жуткий шлейф из побочных жертв, тех еще живых людей, которые знали убийцу в повседневной жизни: дети, сотрудники, друзья, жены. Когда новости, похороны и смертные казни затмеваются свежими похищениями и зверствами, близкие серийного убийцы должны продолжать жить, несмотря на предательство, перевернувшее их мир. В рассказе „Делаю полки“ вы проведете время в обществе такого человека. Начался он с голой сюжетной линии, которая впоследствии обросла деталями, хоть и не многими. В общем, мне хотелось наполнить рассказ ощущением душевной травмы и опустошенности».
Вода со льдом. Бриллиант на белой скатерти.
Тощая женщина кашляет, прикрывая рот рукой.
За соседним столиком мальчик ест пирог и не мигая смотрит на меню в ее бледных руках.
Она просматривает прилагательные в названиях блюд. Представляет себе супы, мясо. Их темную сочность, пикантные соусы.
Все это наполняет ее ужасом.
Она продолжает изучать список. Пустой желудок сводит.
Может быть, салат без приправ?