Запах теней
Шрифт:
***
Весь следующий день маленький Дима пролежал в кровати. Уставившись в окно, он равнодушно разглядывал присевших на голые ветки деревьев и залетевших, как ему казалось, проведать мальчугана весенних птиц. Мальчик чувствовал себя ужасно – паразитами в детском теле прижились усталость и разбитость. Ничего не хотелось, даже желания поиграть не возникало. Да и чем ему было заняться в этом проклятом месте, где кроме него нет ни одного ребёнка? Может только с мужиками из соседней палаты, которые так заботливо и неоднократно предлагали разбить партейку-другую, поиграть в карты. В своё время отец научил играть малыша в «дурака», и каждый раз, когда он звал сына Диму на поединок, тот благополучно
Дима перелистывал детские книжки, напыщенные яркими цветными картинками, вертел игрушечный самолётик в руках, но основную часть времени, как сейчас, просто смотрел в окно. Разглядывал пернатых гостей, поющих для него на пустых ветках сонных деревьев; иногда, стараясь увидеть хоть что-нибудь интересное, заглядывал в тёмные окна домов напротив; прислушивался к звукам мчащихся мимо машин, пробуя разгадать, какой автомобиль проехал: грузовой или легковой.
Но что творилось внутри: ни играть, ни разглядывать иллюстрации в книге, ни смотреть в окно не хотелось. Спать он тоже не мог – хватало сил только лежать и больше ничего. Пару раз он вставал, да и то, чтобы справить нужду, и ещё вечером, когда приходили родители.
На улице стемнело, и кто-то постучал по стеклу. Дима сразу понял, кто это. Он привстал на кровати, заглянул в окно и радостно вскочил:
– Мама! Папа!
Малыш подбежал к окну, запрыгнул на стул и прильнул к прозрачной преграде. Снизу на него смотрели родители – поскольку окно первого этажа находилось достаточно высоко, было видно только их головы. Мама поприветствовала всё той же нежной улыбкой и помахала ему, а отец крикнул:
– Как дела, сынок?
Из-за наглухо закрытого окна, в целях теплоизоляции оклеенного полосками белой ткани, пробирались лишь отдельные звуки, и Дима потянулся вверх, чтобы открыть форточку. Он встал ногами на подоконник и с трудом дотянулся до шпингалета. Потребовалось немало усилий, чтобы преодолеть непослушный покрытый десятками слоёв краски штырь, и уже через секунду-другую ему всё же удалось открыть верхнее окошко. В нос ударил запах приятной свежей прохлады, у мальчика даже голова закружилась. Весна была в самом разгаре, и Дима не раз ловил себя, пусть и не осознанно, на том, что ему нравится вдыхать сырой аромат вянущего снега, просыпаться под пенье птиц по утрам и на своём лице наслаждаться первым прикосновениям солнца. Бодрящая прохлада расползлась по комнате и, будто пьяный дурман, закрутила карусель и ухватила власть над головой и телом. Стараясь сохранить чувство равновесия, мальчик слез с подоконника на стул, но потом запрыгнул обратно и прижался к стеклу.
– Дима, привет! – улыбнулась ему Настя. Только сейчас малыш понял, как же всё-таки сильно он соскучился по родителям, особенно – по маме. Её глаза излучали любовь, но переживания невозможно замаскировать натянутой улыбкой. – Ну, как мой маленький герой себя чувствует?
– Как дела, сынок? – повторился папа.
– Нормально, – ответил Димка так просто, словно пребывание в подобных местах – привычное дело.
– Ты зачем форточку открыл? Не продует? Может, закроешь? – посыпались мамины вопросы. – Не хватало тебе ещё и простыть в больнице.
– Да ничего-о! На улице тепло сегодня, да и ненадолго же открыл, когда пойдём – закроет, – вставил папа Алексей. – Да, сынка?
– Ну-у! Ну-у! Не болтай, чего не следует! Жалко мне моего мальчика, бледный какой-то! Ты вообще, как себя чувствуешь? – переживала мама.
– Нормально, – улыбнувшись повторил мальчик всё так же просто. И как же всё-таки он рад видеть своих родителей! В надежде, что вечером они заберут его домой, Дима прождал весь день. Домой, где не будет жуткой пустой палаты, страшных уколов,
– Нас не пускают к тебе – только «передачки» можно. И, ко всему прочему, вкусненького мы ничего тебе не принесли, потому что врач сказала, что ничего такого нельзя, – поспешила оправдаться Настя и тут же добавила, – вот когда тебя выпишут, купим тебе всё, что пожелаешь!
– Да, да! Наешься-я конфет и апельсинов! – с радостью подхватил отец и постучал по стеклу, добавив, – Так, чтоб одно место слиплось!
– Мама, а когда вы меня заберёте? – слезливо спросил Дима. – Я домо-ой хочу.
– Сладенький мой птенчик, – засюсюкала мама, сердечко которой внутри так больно сжалось, что выскочила и побежала по щеке слеза, – ещё чуточку и… тебе придётся здесь провести ещё какое-то время, но оно пролетит так быстро-быстро, что сам не заметишь…
– Сколько? – потребовал малыш. – Ну, сколько, мама?
– Сыночек, тебя ведь только положили, а тебе лечиться ещё три недели, – попыталась успокоить ребёнка Настя.
– Это долго-о-о, – капризничал мальчик, – я хочу домой.
– Ну-у, сы-ын! – вмешался в разговор отец, – не реви, ты же мужчина. Тебе лечиться надо, а то умрёшь, – успокаивал он Диму несколько жестковато, по-мужски что ли.
Но мальчик уже не желал утихать – его пугала сама мысль, что он пробудет здесь (именно здесь, в этой палате) ещё целых три недели. Возможно, в свои шесть лет он до конца не понимал, сколько это дней, но уже знал наверняка, что это три раза по два выходных дня, между которыми присутствуют посещения детского сада, и значит – это много, очень много.
– Малыш, – нежно произнесла мама, – пойми, необходимо побыть здесь ещё… вылечиться до конца, а после – мы тебя заберём. Так нужно, понимаешь? Иначе нельзя, ты же нужен нам здоровым и сильным!
Удивительно, всё-таки, как мамина ласка, пусть даже это только слова, могут подействовать на родное чадо. Голос матери волшебным образом творил чудеса, и мальчик перестал хныкать.
– Конечно, и скоро мы тебя заберём, – вставил папа Алексей, – ты же наш.
– Мы ведь любим тебя и никогда не бросим, – вновь улыбнулась мама, – Я люблю тебя, малыш!
К глубокому сожалению, не каждый мальчишка в своей жизни на слова матери «я тебя люблю» отвечает ей тем же. В большинстве случаев дети просто отмалчиваются или выдерживают паузу, словно так и надо, будто так требует от них мужское начало. Что тут скажешь, даже будучи уже взрослыми, в полном рассвете сил, мужчины не всегда говорят своим матерям, что любят их, а некоторые – никогда. Такова мужская природа: сдержанная, скупая на эмоции и немного принципиальная. Редко, очень редко, крайне редко, мальчики подростки юноши и мужчины говорят матерям, как же безумно на самом деле они обожают и любят их. И это правда. Мальчик Дима не исключение из правил. Имея непосредственное отношение к числу сильной половины человечества, он в очередной раз просто привычно отмолчался, правда, его детские глазки с неподдельной преданностью обняли маму и в безмолвии шепнули: «И я люблю тебя, мама».
– Только не упади с подоконника, Дима, – разволновался отец, – а то слетишь махом, и навернёшься головой, как космонавт.
«Космонавт»
По телу пробежала холодная дрожь. Ему, вдруг, привиделись обрывки ночного кошмара. Странно, но в течение всего дня, как ни старался измученный бессонными часами мозг восстановить в памяти события ночи, но так и не смог возобновить картину ужасного сна. Мальчик прекрасно помнил страх (разве такое забудешь), воссоздал и пустую палату в мерцающем свете, выскреб из глубины сознания какие-то непонятные причудливые картинки на потолке. Но вот, что именно он видел, голова так и не смогла воспроизвести. И сейчас Дима услышал слово «космонавт», и что-то детонировало внутри – внезапным фейерверком вспыхнула картина ночных видений. И настолько чёткая, что в одно мгновение он вспомнил всё до мельчайших подробностей, ясно увидел образы маленьких гостей и их забавный малюсенький корабль. Множества мелких оттенков сна, вдруг, воскресли и озарили память.