Запах золота (Сборник)

Чейз Джеймс Хедли

«Девушка в этом фильме – моя дочь».

Ошеломленный Дорн подумал, что ослышался. Но взгляд, брошенный на расстроенное лицо Шермана, подтвердил, что это правда.

Дорн знал, что у Шермана действительно есть дочь. В последний раз он слышал о ней, когда та училась в колледже в Швейцарии. Это было лет шесть или семь тому назад. Когда Шерман и его жена приезжали во Францию, бывали на разнообразных приемах, участвовали в деловых встречах, дочь никогда с ними не появлялась. Девушка из фильма была очень похожа на свою мать. Такая же красивая, обаятельная, имела такие же длинные ноги и прекрасной формы руки.

– Я извиняюсь, сэр, – пробормотал он еле слышно.

– Да? – Шерман вновь сел на кровать. – Будет лучше, если вы всю эту грязную историю… – Он помолчал, как

бы собираясь с мыслями. Рука нервно пощипывала подбородок. – Мы с Джулией никогда не ладили между собой. – Он в упор посмотрел на Дорна. – Я понимаю, что здесь частично моя вина… но частично ее. Может быть, в большей степени все же виноват я, так как не хотел иметь детей и ее рождение встретил без энтузиазма. Мы постоянно ссорились, дочь выросла совершенно неуправляемым ребенком. Каждый раз, когда она не получала что хотела, капризничала, устраивала ужасные сцены, закатывала истерики. Со временем, став уже подростком, она сделалась просто невыносимой… Для меня, во всяком случае. Джулия окружала себя молодыми людьми весьма сомнительного поведения. В доме с утра гремела музыка, толклись длинноволосые проходимцы, происходили скандалы… В один прекрасный момент мое терпение лопнуло, и я отослал ее в закрытый пансионат в Швейцарии. Заведение, в котором она училась, было первоклассным, и мне обещали перевоспитать ее там. Четыре года она приезжала к нам только на каникулы. Вы и представить себе не можете, как я наслаждался покоем, пока ее не было. Она оставалась в пансионате до девятнадцати лет. Я и Мэри привыкли жить без нее. – Шерман посмотрел на свои массивные руки, лежащие на коленях. – Мы оба понимали это. К тому же мы вращались в такой среде, где нечего было делать девочке ее возраста. Поэтому было решено оставить ее в Европе. Разумеется, мы регулярно писали друг другу. Поскольку она, как видно, ничем не интересовалась, я предложил ей изучать архитектуру. Она согласилась, и я нашел ей преподавателя-женщину, чтобы та обучала ее, приглядывала за ней и сопровождала в поездках. Они побывали во Франции, Италии, Германии… Как вдруг восемь месяцев назад я получил от профессора известие, что Джулия собрала свои вещи и исчезла неизвестно куда. В тот момент я подумал, что, быть может, это и к лучшему… В тот момент у меня было слишком много важных дел, чтобы отвлекаться еще и на это. Но Мэри, естественно, очень разволновалась, хотя тоже была чрезмерно занята… Она готовилась стать первой леди, в случае моего успеха на выборах в президенты.

Дорн слушал его невнимательно, ему никак не удавалось избавиться от стоящего перед глазами вида обнаженной девушки. Противная дрожь пробежала у него по спине. Дочь Шермана! Если этот фильм попадет в чьи-то руки, на политической карьере Шермана можно поставить крест. Он – конченый человек. Ему уже ничто не поможет подняться.

Шерман между тем продолжал:

– Естественно, я признаю, что частично несу ответственность. Мы показали себя форменными эгоистами, ведь так случилось, что Джулия не нашла места в нашей жизни. Так же, как и мы в ее. Я думал, будет лучше, если она поживет в свое удовольствие. Я всегда был готов выслать ей практически любую требуемую сумму, хотя частенько она и не просила об этом. – Он замолк, глядя на Дорна, неподвижно застывшего в своем кресле. – Мы пытались похоронить ее в наших сердцах, и вот результат!..

– Да, – сказал Дорн, чтобы только нарушить воцарившееся молчание в комнате. – Я понимаю.

Шерман грустно улыбнулся.

– Это только потому, что вы верный друг, Джон. Большинство же людей сказало бы, что я заслужил это наказание. Мы были плохими родителями и теперь пожинаем плоды этого… И, Боже мой, какие плоды!

Он вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Дорну.

– Посмотрите на это.

Дорн развернул листок. Машинописный текст гласил:

«Простаку, воображающему себя президентом.

Мы посылаем вам сувенир из Парижа. Мы имеем еще три подобных сувенира, выполненных даже лучше этого. Если вы будете продолжать стремиться победить на выборах, эти сувениры будут посланы представителям оппозиционной партии, которые, несомненно, смогут извлечь из них большую выгоду».

Дорн прочел все, отметив про себя неквалифицированную машинопись.

– У вас сохранился конверт?

– Фильм и письмо поступили

через дипломатическую почту, – сказал Шерман. Он открыл портфель и вынул оттуда большой конверт, протянув его Дорну. Адрес на конверте гласил:

«Мистеру Генри Шерману.

134 Вестсайд. Крисчент. Вашингтон.

Американское посольство. Париж.

Срочно. Лично в руки. Важно».

После короткого молчания Шерман произнес:

– Теперь вы понимаете, Джон, почему я здесь. Кто-то, находящийся в Париже, – а это ваша территория, – шантажирует меня, чтобы я снял свою кандидатуру на президентских выборах. Мэри и я решили обратиться к вам за помощью. Джек Кейн всегда относился ко мне хорошо. Я навестил его в госпитале, сказал, что необходимо слетать в Париж, и он без колебания отдал мне свой паспорт. Хотя он и понимал, что этот поступок может стоить ему карьеры. И вот я здесь. Если вы не сможете помочь, то мне придется устраниться от предвыборной борьбы, а вы сами понимаете, к чему это может привести.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какая угроза нависла над старым товарищем Дорна.

Шерман умолк, давая ему время на размышление, и дрожащей рукой зажег сигарету. Несколько томительных минут прошло в молчании, прежде чем Дорн сказал:

– Я смогу обнаружить этого шантажиста в течение нескольких дней и пресечь его действия. У меня для этого имеется соответствующая организация и надежные люди. Мы друзья, и я искренне хочу вам помочь. Но это не снимет проблемы. К несчастью, у вас много врагов, которые всеми силами будут стараться свалить вас. Да и среди некоторых моих агентов есть такие, кто не хотел бы видеть вас президентом – они не согласны с проводимой вами политикой. Так что использование в этом случае всей моей организации опасно, это может привести к разглашению тайны. Я говорю совершенно откровенно, так как, сами понимаете, времени у нас нет. Мне очень жаль, но я не могу поручить расследование моим людям. Ведь вам хорошо известен существующий у нас порядок. Заводится досье на каждое дело и копия немедленно отсылается в Вашингтон.

Шерман провел рукой по лицу.

– Мэри сказала мне почти то же самое, и я знаю, что вы совершенно правы, Джон. У меня теплилась слабая надежда, что вы поможете мне, но я не особенно обольщался ею. Ну что же, тогда на этом и закончим. По крайней мере, я испробовал все варианты…

– Но я же не сказал, что не помогу вам. Я просто отметил, что моя организация не сможет ничем помочь, – спокойно прервал его Дорн.

Шерман быстро глянул на друга.

– Вы сможете мне помочь?

– Думаю, да. Но это обойдется вам в приличную сумму.

– Какое это может иметь значение, – раздраженно махнул рукой Шерман. – Я могу выплатить любую разумную сумму. Но как вы сможете помочь мне?

– Я поручу это Гирланду, считаю его единственным человеком, способным кое-что сделать.

– Гирланд? Кто это?

Дорн горько улыбнулся.

– Вы задали хороший вопрос. Гирланд являлся лучшим моим агентом. Он везде и во всем был первым. И все же я был вынужден отказаться от его услуг. Этот человек по натуре бунтарь. У него совершенно отсутствует понятие совести, деньги для него все. Это тот тип людей, которые просто чудом остаются на свободе, в то время как их место в тюрьме… Он совершенно неразборчив в средствах, чемпион по карате и, надо отдать ему должное, – прекрасный стрелок. Он очень опасен, отважен, расчетлив и хитер. Он прожил в Париже достаточно много лет, чтобы изучить этот город, как собственный карман. Он свой среди отбросов общества: проституток, наркоманов, гомосексуалистов. Связи его более чем подозрительны, и тем не менее этот человек пользуется у всех доверием. У него имеются только две слабости: деньги и женщины. Если кто-то и сможет решить вашу проблему, то этот кто-то – Гирланд.

Шерман взволнованно смотрел на Дорна.

– Вы уверены, Джон? Ведь такой человек и сам с успехом может шантажировать меня. Мне кажется, вы говорите несерьезно.

– Гирланд никогда не будет шантажировать кого-либо. Я его слишком хорошо знаю. Он, конечно, своевольный, но у него есть и свои принципы. Если он брался за работу, то выполнял ее безупречно. Он единственная наша надежда. Я не говорил бы вам о нем, если бы не был уверен в этом человеке.

Шерман поколебался еще некоторое время, потом решительно махнул рукой.