Запасной аэродром

Зика Натаэль

Мать её и гоняла, и порола крапивой, мальчишки тоже шпыняли мелкую надоеду, а той всё нипочём! Ребята привыкли, смирились и больше не пытались её прогнать. Даже будто бы шефство над ней взяли – сами не обижали и другим не позволяли.

Вечно со сбитыми коленками, расцарапанными в зарослях ногами – пацанка, как есть – пацанка! Не удивительно, что когда Ярослава подросла и превратилась в довольно привлекательную – мать не могла этого не признать - девушку, Дерюгин всё равно относился к ней, как к младшей сестрёнке. Снисходительно, как к неизбежному и почти безобидному злу.

Потом родилась Адочка, и у старшей не осталось времени на глупости – кто же за маленькой

смотреть станет? Отец Ады целыми днями на работе, она, Марина, тоже в декрете не засиделась, вышла, как только младшей исполнилось полгода. Ничего, Янка была большая уже, справились.

Только вот глупая влюблённость, как оказалось, никуда не делась – стоило Ярославе окончить школу, как дуру понесло в Москву. Официальная причина – поступать учиться дальше, но мать знала – за Дерюгиным поехала! Ещё и институт выбрала тот же, что и Вовка.

Нет, поначалу было неплохо – поступила, отучилась пять лет, и денег из дома не тянула. Стипендию получала и подрабатывала понемногу, даже что-то им перепадало. Ну а как же? Вырастили, выкормили, теперь дочь обязана семье помогать!

А когда Ярослава диплом получила и на работу в Москве устроилась – вообще хорошо стало. Зарплаты московские не чета местным, вот она, Марина, и поставила дочь перед фактом, что рассчитывает на половину, в крайнем случае, на треть её оклада. Адочка растёт, ей и одеться нужно, и телефон, чтоб не хуже других.

И целый год дочь безропотно переводила деньги, у матери даже что-то откладывать получалось. А потом случилось страшное – Янка зачем-то пошла в клуб на день рождения, будто бы не знала, что клубы эти одно непотребство и разврат! Предсказуемо опьянела с непривычки и потеряла там невинность. Как мать ни пытала, имени дефлоратора Ярослава так и не назвала. Видимо, сама его не знала. Вот позор, так позор!!!

И бог бы с ней, с невинностью – деве двадцать три, уже как бы пора бабой становиться, но не так же? Не в пьяном угаре, не пойми с кем? Замуж надо было выходить, когда мать говорила. У Валеры племянник, славный парнишка, глаз на Янку положил. Так нет, заерепенилась – мол, не нравится! Ну, подумаешь, за тридцать ему, двое детей, разведён, так там такая жена была – врагу не пожелаешь! Дети, как водится, с бывшей остались. Есть своя жилплощадь - конечно, не московские хоромы, но вполне нормальная двушка. Правда, принадлежит она матери Вячеслава, и живёт он там вместе с ней, но главное – крыша над головой будет. А раз Славка у Тамары один сын, то после неё квартирка ему и достанется! Нет, Ярослава упёрлась, аж взбеленилась, отказала жениху, с ней, матерью, разругалась и укатила в Москву. Полгода после этого в Петушки глаз не казала, только переводы исправно отправляла.

Ну и кому хуже сделала? Знаем мы, кто ей нравится, только Дерюгину на неё сроду фиолетово было. Для кого берегла себя, дурында?

Марина Львовна вздохнула и поёрзала, массируя затёкшую ногу. Прислушалась – в прихожей по-прежнему шли работы.

«Что-то долго мастер возится! – мелькнуло в голове женщины. – А Светка чем там занята? Сходить, посмотреть, что ли? Квартира большая: в одном конце сидишь – что в другом происходит – не видно».

Мысли снова вернулись к событиям восьмилетней давности. Довыпендривалась Янка – залетела от случайного кавалера. И не это самое страшное, а то, что она наотрез отказалась делать аборт! Больше того – сообщила, что не только будет рожать, но и прекращает денежную помощь родным. Мол, ей на ребёнка надо откладывать, на квартиру копить...

А избавилась бы вовремя от нагулёныша, и на него ничего откладывать не пришлось бы, как и на квартиру откладывать. Ведь жильё есть

у Вячеслава, а он замуж звал эту дуру!

Двушку в Петушках, что оставил им первый муж – отец Ярославы, отдавать старшей дочери она никогда не собиралась. Эта квартира по праву её, Марины, Янке сразу было сказано, чтоб даже не мечтала! Ну и что, что от её отца, ну и что, что тот алименты присылал? Бросил с дитём, ушёл к другой – а она, Марина, одна тянула девчонку. Тем более что другого жилья ни у неё, ни у Валеры нет. Отдали бы квартирку Янке, а сами куда - под мост или в лес?

Но может, в конце концов, мать и продавила бы дуру, склонила ту к прерыванию, да вмешалась бывшая свекровь.

Пока дочка жила в Петушках, Марина бывшего мужа с его родителями к ней и на пушечный выстрел не подпускала. Бросил, к другой ушёл? Значит, нечего сюда шастать, сердце рвать! Ах, дочь любимая? Что ж ты её променял на левую бабу?! Не её, а меня? Так это одно и то же – дочь в комплекте со мной идёт.

Долго бился Дмитрий, всё ездил, караулил, но она, Марина, отвадила. Пришлось мужиков нанимать, чтоб те ему по-свойски объяснили, что предателей здесь не ждут. Три раза его крепко били, прежде чем Димка отступил. И то не из-за битья, а потому что Валерик пообещал, что если Шанский не перестанет сюда шастать, то Валера в следующий раз руку сломает. Да не Димке, а Янке. Ясное дело, пугал только, но ведь сработало!

Кстати, так она с Валериком и познакомилась! Похороводились с год, да и поженились.

В общем, Марина тогда не только свою жизнь устроила, а и дочь от отца-предателя оберегла.

Но после грандиозного скандала из-за нежданной и нежеланной беременности, Янка ушла из дома. Вернее, они с отчимом её выгнали.

Правильно, между прочим – куда им, в двушку! – пятый жилец, ещё и нагулёныш?

И здесь мать недоглядела, ошиблась – думала, дочь помыкается и пойдёт на прерывание. Увы! – бабка как-то узнала, что внучке негде жить и забрала её к себе.

Димка к тому времени уже умер – сердце не выдержало, говорят. А было ли у него то сердце, если жену и дочь променял на какую-то лахудру?! Свёкра ещё раньше похоронили, свекровка одна осталась.

В общем, когда до Марины дошла весть о воссоединении родственников, уже было поздно – бабка внучку поселила у себя, прописала её, поддержала идею рожать без мужа. А через несколько лет померла – Ленке тогда четыре года исполнилось. И оставила Ярославе квартиру, а правнучке-нагулёнышу – деньги. На счету лежат, Ленкиного совершеннолетия дожидаются. Уж как Марина ни целилась разузнать половчее, сколько там, а не вышло. Ярослава только отшучивалась, мол, не наше это дело – деньги чужие. Лежат и пусть себе лежат, есть не просят.

Они-то не просят, а Адочке столько нужно!!!

Но настаивать мать побоялась – не хватало ещё раз поругаться. Кто знает, вдруг внезапно разбогатевшая старшая дочь после этого вообще перестанет общаться с семьёй?

И про похороны бывшей свекрови она, Марина, тогда случайно узнала – от Адочки. Янка же, считай, вынянчила младшую, вот и не смогла порвать с ней, как с матерью. Девчонки переписывались, как-то общались, Ярослава даже подарки Адель присылала. И Марина не стала запрещать – хоть шерсти клок, всё в пользу. А когда услышала, что бабка умерла – мигом собралась и примчалась с соболезнованиями. Рассудила правильно – сложно придумать более удобный случай, чтобы помириться и посмотреть, как живёт Ярослава. Мало ли – вдруг и им что-то перепадёт? Шанские каких-то дворянских корней были, может, антиквариат какой у бабки завалялся? Янка и не заметит, если на статуэтку – другую или на пару шкатулок станет меньше.