Запасной выход
Шрифт:
– Помирились бы вы, – довольно неискренне посоветовала Юля. – Или… Ну если тебе это сложно, дай мне его телефон, я сама вас сведу!
Я подумала, что если она получит телефон, то разовьет иную деятельность. Сегодня Женя произвел на нее неизгладимое впечатление, и еще удивительно, что у нее было настроение плакать. Я покосилась на нее:
– Боюсь, что кое у кого возникнут возражения, он живет не один.
– Да что ты? А с кем?
– С одним… Не важно. – Я взглянула на часы. Кажется, на работу я успею. – Юля, ты помнишь наш разговор на даче? Ты рассказывала,
– Ну конечно. А что случилось? – Она сразу замкнулсь и поскучнела.
– Ты, точно, не можешь припомнить, от кого исходило предложение? Имя называлось? Может быть, Роман?
– Если бы «Роман», я бы запомнила, – раздраженно ответила Юля. – Если и было названо имя, то совсем обычное.
– Ну тогда постарайся вспомнить, как звали того человека, который явился на дачу второго декабря. Представителя продюсера. Ты же видела его, вас должны были представить.
– Да это вообще была женщина, – ответила она, пренебрежительно скривив губы. – Может, она и не одна пришла, но этого я уже не помню. Черт, когда же я починю «дворники», ни черта же не видно!
Ветровое стекло, в самом деле, было покрыто полосами грязи. Судорожно двигающиеся «дворники» едва его касались. Я следила за их движением, напоминающим пьяный танец. Царапина под глазом не-ожиданно начала болеть. Наверное, отогрелась в тепле салона. Но на это я особого внимания не обращала. Было кое-что другое, намного важнее.
– Женщина? – спросила я, когда Юле удалось обогнать ползущий впереди автобус. – Как она вы-глядела? Как ее звали?
– Имени не помню, а выглядела обычно. Хороший костюм, косметики никакой. Лет ей, думаю, за сорок. А может, уже и за пятьдесят. Невыразительная внешность, я бы ее встретила – не узнала, – Юля снова вцепилась в руль и выругалась: – Ненавижу эту тачку! Просто ненавижу!
Еще минут через пять, оправившись от приступа ненависти к своей машине, Юля обратилась ко мне и спросила, нельзя ли все-таки получить телефон Жени. Что не вышло у меня, может получиться у нее. Нам с ним, дескать, лучше помириться. Я не ответила, и услышала ее тревожный возглас:
– Слушай, ты в порядке?! Ты меня слышишь?!
Я слышала. Лицо горело о нем, царапина превратилась в пульсирующий источник боли. Я открыла рот, облизала пересохшие губы. Нужно было сказать, куда именно ехать. А может быть, дать ей телефон Жени, гори оно все синим пламенем… Самое худшее уже позади. Да уж, если станет еще хуже…
Я вспомнила ироничный, немного грустный тон Елены Викторовны, когда она проповедовала о том, что мы живем в джунглях. С ума можно сойти, но я купилась именно на эту дешевую философию. Наверное, не желала казаться одним из обитателей этих джунглей. Решила довериться кому-то. Поделиться. С моей доверчивостью я даже не успею набить достаточно шишек, чтобы поумнеть. Все может кончиться куда раньше.
– Надя! – Снова этот назойливый голос над ухом. Я с трудом повернула голову – подо лбом будто прокатился кегельный шар, состоящий из чистой боли.
– Мне нужно в район Красной Пресни, –
– Да тебе в больницу надо! – перебила она. – Ты так странно выглядишь! Тебе плохо?
Мне было плохо, ужасно плохо. Потому что я ощущала себя глупой доверчивой девчонкой, которая сделала всего одно доброе дело. Что бы я там ни болтала, а насчет Ксении не сказала ни слова. Зато почти выдала эту самую Юлю. Наивную, двуличную, болтливую Юлю, которая сейчас с такой тревогой спрашивает, не нужно ли остановить машину.
– Зачем? – выдавила я. – Я тороплюсь.
Она замолчала. Чем ближе мы подбирались к центру, тем сложнее было управляться с непослушной машиной. Юля крутила руль, стиснув зубы и время от времени отпуская короткие ругательства. А я впала в какое-то оцепенение. Даже на часы смотреть не хотелось. Я думала только о том, что раскрыла все свои карты врагу. Что встала под удар. Что теперь я представляю большую опасность для Елены Викторовны – если на даче, в самом деле, была она. Но как убедительно она врала, что никогда прежде не видела Ивана! Зачем? Зачем она указала мне на пятна на ковре? Зачем рассказала про сброшенную трубку? Зачем привезла к себе домой? Неужели все это было нужно только для того, чтобы вытащить из меня побольше информации?
От этой мысли мне захотелось плакать. Я даже не заметила, что мы уже подъезжаем к зданию, где располагалась редакция. Юля притормозила напротив, у маленького ресторанчика и сухо спросила, туда ли мы приехали?
– Спасибо, большое спасибо, – я выбралась из машины и, не оглядываясь по сторонам, перешла дорогу. Меня чуть не сбили, а я даже не заметила, что это была за машина. Постоянного пропуска у меня еще не было, я должна была получить его только сегодня. А сейчас нужно зайти в пропускное бюро, показать паспорт и взять временный талон…
В бюро я обнаружила, что сумки при мне нет. Милиционер, сидящий за стеклом, внимательно рассматривал мое лицо. В основном, конечно, его интересовала царапина, которая к тому времени сильно распухла. Вся щека горела, и даже больно было моргать.
Я выскочила на улицу и увидела, что Юлина «Волга» все еще стоит у ресторанчика. И даже разглядела за стеклом ее светловолосую голову, склоненную над чем-то. Я побежала к машине, на этот раз стараясь не попасть кому-нибудь под колеса.
Юля распахнула дверцу:
– Что случилось?
– Я забыла сумку! Если она не у тебя, тогда я ее потеряла в лесу или…
Юля хмыкнула и подняла с соседнего сиденья мою сумку – изрядно помятую после лесной пробежки:
– Держи. Твое счастье, что я решила посмотреть карту, а то бы…
Она хлопнула дверцей, давая понять, что разговор окончен. Наверное, Юля все-таки слегка обиделась, что я так и не дала ей телефон Жени. Я отправилась в бюро пропусков, по дороге убеждая себя, что поступила так вовсе не из ревности. Женя сейчас был опасен. Возможно, для меня. И уж во всяком случае, для Юли! Проболтаться ей ничего не стоит, в этом я уже успела убедиться. А если он обнаружит, что Юля располагает сведениями о вечере двадцать девятого…