Запасной
Шрифт:
Да, конечно, портят.
Генерал налил мне джин с тоником. Мы расположились в креслах, и я сделал большой глоток, почувствовал, как течёт джин, и сказал, что мне нужно вернуться. Мне нужно всё сделать правильно.
Генерал уставился на меня. А, понятно. Ну, если так...
Он начал размышлять вслух, перебирая различные варианты, анализируя последствия каждого из них.
Как насчёт... стать пилотом вертолёта?
Ух ты. Я откинулся назад. Никогда не думал об этом. Может быть, потому
Сколько учиться на пилота, генерал?
Около двух лет.
Я помотал головой. Слишком долго, сэр.
Он пожал плечами. Столько, сколько нужно. И это не просто так.
Нужно будет много учиться, объяснил он.
Черт возьми. На каждом шагу жизнь стремилась затащить меня обратно в классную комнату.
Я поблагодарил его и сказал, что подумаю об этом.
26
НО Я ПРОВЁЛ то лето 2008 года, не думая об этом.
Я вообще мало о чём думал, кроме трёх раненых солдат, которые летели со мной на самолёте домой. Я хотел, чтобы другие люди тоже думали о них и говорили о них. Но никто не думал и не говорил о британских солдатах, вернувшихся с поля боя.
Каждую свободную минуту я пытался придумать, как это можно изменить.
Тем временем Дворец не давал мне покоя. Меня отправили в Америку, в первую официальную рабочую поездку. (До этого я один раз был в Колорадо, занимался рафтингом и ездил с мамой в Диснейленд). JLP участвовал в составлении маршрута, и он точно знал, чем я хочу заняться. Я хотел навестить раненых солдат, возложить венок на месте Всемирного торгового центра. И я хотел встретиться с семьями тех, кто погиб 11 сентября 2001 года. Он всё это устроил.
Я мало что помню о той поездке, кроме этих моментов. Оглядываясь назад, я читаю рассказы о шумихе, которая была повсюду, куда бы я ни пошёл, о восторженных обсуждениях матери, во многом благодаря её любви к Америке и её памятным визитам туда, но больше всего я помню, как сидел с ранеными солдатами, посещал воинские захоронения, разговаривал с семьями, охваченными горем.
Я держал их за руки, кивал и говорил им: Я знаю. Думаю, все мы утешали друг друга. Горе легче всего понять.
Я вернулся в Британию с твёрдой верой в то, что необходимо сделать больше для всех, кто пострадал от войны с терроризмом. Я выдохся, сам того не зная, и часто утром я просыпался, чувствуя слабость. Но я не понимал, как можно свернуть с этого пути, ведь так много людей просят о помощи. Так много страдает.
Примерно в это время я узнал о новой британской
Есть кое-что, сказали основатели, родители британского солдата. Вы можете носить наш браслет?
Конечно! Мы надели его на футбольный матч вместе с Кейт, и эффект был потрясающим. Спрос на браслет взлетел до небес, начали поступать пожертвования. Это было началом долгих отношений. Более того, это было наглядное напоминание о силе нашей платформы.
Тем не менее, большую часть работы я выполнял за кулисами. Я провёл много дней в госпитале Селли Оук и Хедли Корт, общаясь с солдатами, слушая их истории, пытаясь дать им минуту покоя или смеха. Я никогда не предупреждал прессу и только один раз, кажется, позволил это сделать Дворцу. Я не хотел, чтобы репортёры приближались к этим встречам, которые на первый взгляд выглядели обыденно, но на самом деле были очень интимными.
Так ты тоже был в провинции Гильменд?
О, да.
Потеряли там кого-нибудь из парней?
Да.
Я могу что-нибудь сделать?
Ты уже помогаешь, приятель.
Я стоял у постелей тех, кто находился в ужасном состоянии. Один молодой парень был замотан в бинты с головы до ног и находился в состоянии искусственной комы. Его мама и папа были там, и они сказали мне, что вели дневник о его выздоровлении; они попросили меня прочитать его. Я прочитал. Затем, с их разрешения, я написала в нём кое-что для него, чтобы он прочитал, когда очнется. После этого мы все обнялись, а когда прощались, чувствовали себя как родные.
Наконец, я поехал в центр физической реабилитации на официальную помолвку и встретился с одним из солдат с рейса домой. Беном. Он рассказал мне, как СВУ ему оторвало левую руку и правую ногу. По его словам, день был жаркий. Он бежал, услышал взрыв, а затем почувствовал, что подскочил в воздух на 6 метров.
Он видел, как нога оторвалась от тела.
Он рассказывал мне об этом со слабой, храброй улыбкой.
За день до моего визита ему поставили протез ноги. Я взглянул вниз. Очень гладкий, приятель. Выглядит довольно прочным! Скоро увидим, сказал он. В соответствие с реабилитационным режимом, в тот день ему предстояло подниматься и спускаться по скалодрому.
Я стоял рядом, наблюдал.
Он закрепился в обвязке, взялся за веревку и полез по стене. На вершине он издал воодушевляющий возглас, потом махнул рукой и спустился обратно. Я был поражён. Я никогда так не гордился тем, что я британец, что я солдат, что я его брат по оружию. Я сказал ему об этом. Я сказал ему, что хочу купить ему пиво за то, что он забрался на вершину стены. Нет, нет, ящик пива.
Он засмеялся. Я бы не отказался, приятель!
Он сказал что-то о том, что хочет пробежать марафон.