Записка
Шрифт:
– Какъ? Почему-же смшонъ? Я хотлъ быть ближе къ вамъ. Для меня лучшее мсто – у вашихъ ногъ, – протестовалъ Хоперцевъ.
– У своихъ ногъ я предпочитаю имть вотъ эту подушку, – возразила хозяйка, и услась поудобне.
Хоперцевъ опустился на указанное ему кресло, но за то нагнулся такъ, что его растопыренные усы и закругленный шарикомъ носъ
– Я васъ ршительно не узнаю сегодня, – продолжалъ онъ. Вроятно что-нибудь разстроило васъ. Вчера вы были такъ любезны, такъ благосклонны…
– Я была любезна? благосклонна? Къ вамъ?
– Конечно. Я всю ночь заснуть не могъ, до такой степени былъ взволнованъ. Но за такое волненіе можно жизнь отдать. Я сегодня счастливйшій человкъ въ мір…
И Хоперцевъ притянулся еще ближе, и схватилъ лежавшую на колняхъ руку Ольги Александровны.
Это было уже слишкомъ. Молодая женщина отдернула руку, и глаза ея блеснули.
– Что съ вами? Мн приходится учить васъ, какъ держать себя? – почти вскричала она. Лицо Хоперцева выразило недоумніе, тотчасъ смнившееся, впрочемъ, нахально-плутоватою усмшкой.
– Къ чему вс эти прелюдіи? – произнесъ онъ. – Вы видите передъ собою человка, которому можете вполн довриться. Да вы и доврились уже.
Молодая женщина, пораженная, откинулась на спинку кресла.
– Я вамъ доврилась? – произнесла она почти съ ужасомъ.
Ей пришло въ голову, что Хоперцевъ могъ когда-нибудь прослдить ее и Валкова, подслушать что-нибудь изъ ихъ разговора, и теперь желаетъ предъявить цну своей скромности.
– Конечно вы мн доврились, спокойно подтвердилъ онъ. – Какъ-же иначе назвать приглашеніе, которое я имлъ счастье получить отъ васъ?
Ольга Александровна быстро поднялась съ мста.
– Какое приглашеніе? – вскрикнула она.
– Но вотъ это…
И Хоперцевъ, опустивъ руку въ карманъ, досталъ оттуда записочку, набросанную вчера Ольгой Александровной въ кабинетик m-me Енсаровой.
У молодой женщины
– Подождите, я сейчасъ, – бросила она ему, и выбжала въ гостиную, потомъ въ переднюю.
Увидвъ тамъ на вшалк мужское пальто, она брезгливо, кончиками пальцевъ перевернула его, и узнала свтлую фланелевую подкладку.
Вчерашняя роковая ошибка теперь ясно представилась ей. Но кто-же могъ предвидть, что у нихъ одинаковыя пальто?
Она вернулась въ будуаръ, продолжая хохотать все громче и громче, и остановилась передъ глупо стоявшимъ посредин комнаты Хоперпевымъ.
– И вы могли поддаться на такую грубую шутку? Вы вообразили, что вамъ серьезно назначаютъ свиданіе… вамъ!?
Она заливалась все громче, все безжалостне. Въ этомъ нескончаемомъ смх чувствовалось что-то истерическое. Казалось, еще минута – и она не выдержитъ, и хохотъ перейдетъ въ рыданіе.
– Но… я не знаю… мн кажется, я не давалъ повода смяться надо мною… – что такое бормоталъ сразу растерявшійся Хоперцевъ.
– Вы могли подумать? Вы?
– Извините, но я долженъ сказать, что считаю вашу шутку неумстною, ршительно неумстною… произнесъ напряженно Хоперцевъ, и взялъ шляпу.
Ольга Александровна упала на диванчикъ, продолжая хохотать.
– И вовсе не смшною, – добавилъ Хоперцевъ.
– И даже неприличною! – докончилъ онъ, и поклонившись съ небрежнымъ достоинствомъ, вышелъ изъ будуара.
Хозяйка не пошла его провожать. Она вынула изъ кармана вчерашнюю записочку, подожгла ее спичкой и бросила въ каминъ.
«Ничего, Веніаминъ Петровичъ все-таки получитъ мои дв строчки», сказала она мысленно.