Записки беглеца от коронавируса
Шрифт:
И природа нас тоже пытается изолировать. Первый день второго месяца второй к ряду весны, нет не второй весны, зима ведь где-то была, а у нас только осень, плавно перетекшая в весну. Пошёл снег. Делаю на балконе зарядку, и на лицо снежинки падают, в первый раз. Раньше тёплые дождинки могли залететь, а нынче – снег. Как бы зимовать тут не пришлось. Мы ведь летние дачники. Такие вот дела.
Четвёртый эпизод. Покупки а ля коронавирус
«Вчерашний
А я бы предпочёл на Сенную вообще-то, лучше, конечно, на Невский, но и Сенная подошла бы. Ведь это когда-то:
«Там били женщину кнутом, крестьянку молодую».
Сейчас уже такого безобразия нет. Да, товарищ Некрасов, радуйтесь, ноне крестьянок не бьют. Ноне самоизолируются. Посему вышел я, то бишь выехал, в деревенский магазин. А вообще-то, повторюсь, предпочёл бы Сенную, до неё нам в Питере минут пятнадцать ходьбы. Там в это время года веселее. Но я не пошёл, а поехал на машине, аж за два километра, затариться провизией. Хоть и привезли из питерской «Ленты» запасы, но всегда чего-то не хватает. Чего-то – это пунктов пятнадцать в списке. Будем ведь осаду держать. Коронавирусную. Взял с собой младшего в качестве помощника, надели перчатки, очки стрелковые, напялили маски, опустив их пока на подбородок. Ну синяя борода, ни дать, ни взять. Особенно у меня, под чёрной с проседью, ещё синяя. Значит, вперёд, в сельпо.
В магазине сразу предупреждаю: «Мы только три дня как из Питера, мало ли что, близко не подходите!» Меня поняли. Продавщица, кстати, была в синих резиновых перчатках, получается, даже здесь, в глуши, ими снабжают. А мужик местный, которого я не знаю, усмехнулся и поздоровался со мной ногами. Нынче такие приветствия в моде. Пора диссертации писать на тему «Жизнь и быт эпохи коронавируса».
Но одним магазином не проживёшь. Хорошо, сосед Витя молоком и картошкой может снабдить. Её в деревенском лабазе обычно не бывает. Вот и сейчас. Только капуста и жухлые мятые апельсины.
– Вам это не надо, – безаппелляционно заявила продавщица Надя, имея в виду апельсины. Сказала, как отрезала.
– Ой, пирожные есть, – обрадовался я. Бабушка и Юля у нас их любят.
– Вам это тоже не надо, – упрямо повторяет Надя.
– А кому надо тогда? – удивлённо спрашиваю я.
– Да проезжие купят. Им всё равно.
Ну не знаю. Но по сравнению с коронавирусом, подсохшие пирожные, конечно, ерунда.
Вот и пришлось после магазина идти на второй контакт. К Вите Кравченко, в смысле, заглянуть. Опять же в маске и в перчатках.
Игорь, сын Вити, обрадовался, руку тянет. Я отстраняюсь и головой верчу из стороны в сторону – нельзя, мол, я только за молоком. Но раз пришёл, то надо уж по полной программе закупок пройти.
– Ты картоху вроде как обещал, – это я уже Вите.
– И-и, конечно, дам, – отвечает Витя,– выбирай, – и пододвигает ведро с крупными, как на подбор, прям железнобокими, как солдаты английского диктатора Кромвеля, клубнями.
– А чего ещё есть? – продолжаю свой шоп-тур, – морковь там, свекла?
– Вон, четыре морковки лежат, забирай, – отвечает, – да погодь, банку солёных огурцов хочешь?
– Конечно, хочу, – отвечаю (а мысленно, про себя: «Мировой закусон!»), – сколько с меня?
И тут Витя, который всегда деньги считает, замялся.
– Ну за молоко – сто пятьдесят, а остальное –так бери.
Ну я, естественно, за «так» брать не стал. Прикинул примерно и сунул ему пятьсот рублёв.
–Бери, Витя, а то обижусь.
Он гримасу сделал, но взял. И опять не удержался всё же:
– А рюмочку не выпьешь? (Ему не с кем, сын вообще почти не пьёт).
– Да нет, Витя, подожди. Мы же в самоизоляции. Ты же видишь, я даже перчатки надеваю. Вот через одиннадцать дней без приглашения приду. Так и знай.
– Ну
Так мы самоизолируемся. Вирус вирусом, а жизнь продолжается. И рюмочку (может и две) я с Витей выпью!
Пятый эпизод. Мусорка и автолавка
Коронавирус. Сидим в нашей деревне из двенадцати домов, где к пяти постоянным жителям прибавилось ещё пять – это мы с детьми и бабушкой.
Четверг утро. До двенадцати должен пройти трактор, который собирает мусорные пакеты в прицеп. Во сколько он пройдёт, никто точно не знает. Поэтому вытащил мешки на улицу, откинул окно, сижу и жду. Трактор слышно издалека, он за нами ещё круг делает, успею легко. В принципе он сам забирает, но мы ещё не платили, и не знаем как. Значит пропустить нельзя, он раз в две недели ходит. Вспомнил детство, было тоже самое – мусоровозка приходила к нашим пятиэтажкам в полвосьмого вечера. Но там были сотни квартир, поэтому она ходила каждый день, или почти каждый. Сейчас то же самое, только значительно реже. И не надо искать тут иронию. До этого года от мусора надо было избавляться самим. Мы несжигаемое возили в райцентр, когда ехали в тамошние магазины, местные закапывали или устраивали языческие кострища. Теперь хоть забирают. Видимо, это широко разрекламированная мусорная реформа на местах. Ну хоть так. Привыкнем. В Невель всё равно не ездим. Отовариваемся в деревенском магазине. Как выяснилось, там есть всё необходимое для жизни. Удивительно, но факт. Нет, конечно, там только два вида туалетной бумаги, например, хорошая и плохая. Там нет тридцати трёх видов сыра, а тоже только два, нет хорошего коньяка, зато есть водка и, что более важно в деревне – лопаты, грабли и так далее.
Когда пройдёт трактор с мусором, буду ждать автолавку. Она тоже по четвергам, и слава Богу, каждую неделю. С ней хоть время понятно, примерно в полпервого, и она ждёт пока все не придут, бибикает. Автолавка – это не только магазин, это местный клуб, тут видишься с соседями, здороваешься, узнаёшь последние новости. Но примета времени – у водителя-продавца на руках одноразовые перчатки, некоторые приходят в масках, и все стараются держать дистанцию. Не толпимся, как раньше. Сначала из-за нас, понаехавших из заразного города, теперь просто привыкли. Мало ли что.
Погода отвратительная, за почти три недели было лишь дня четыре тёплых, весенних. А так, от ноля до плюс семи-восьми, дождь, снег, ветер, серое небо, серо-бурая земля. Лишь ёлки за озером мягко зеленеют на фоне голых ветвей соседних деревьев. В эту пору городским в деревне делать нечего. Ждём май, тепло, ждём лето с купаньем и рыбалкой. Лодка до сих пор перевёрнутой на берегу лежит. Сети мы не ставим, а на удочку клёва нет. Пробовали с купальных мостков.
Хочется в толпу, чтоб локтями толкались, хочется в кино, в которое я хожу, дай Бог, раз в год, хочется посидеть в ресторане, мы их в Питере почти не посещаем –скучно и долго. Легче самим что-нибудь вкусное приготовить и вина хорошего, не в три дорога, выпить. А здесь хочется. Хочется всего того, чего здесь нет, и чего мы (как и все) будем лишены ещё чёрт знает сколько времени. В обычный летний сезон такого не бывает, ведь сознательно убегаешь от городской суеты. Хорошо, в театр в марте успели находиться. Была задумана большая программа выгула детей по культурным мероприятиям на длинные восьмомартовские выходные, а они заболели. Вот тогда, вечером шестого, раздавив бутылочку вина, мы с женой порылись в театральных афишах и сделали себе программу на выходные: каждый вечер – в театр. Поэтому в театр пока не хочется. Хоть это хорошо.