Записки десантника
Шрифт:
Но просто уничтожить, не получив от них нужных сведений, было неразумно, и потому мы дали указание группе Носова подстеречь в городе Берке и Вильденмайера, схватить их и доставить на базу, а группе Качана предложили форсировать выполнение плана по захвату Кёринга и Нивеллингера.
Враг первым перешел в наступление, что ж, «примем бой», как любила говорить наша Люся.
Неудачный поход
Первыми вернулись с задания Носов и Меняшкин. Пришли обескураженные, злые. Через связную Комар они узнали: Берке и Вильденмайер выехали в Минск. Среди
— Ну так чего же вы носы повесили? Тем ценнее для нас будет захват этого типа. Надо думать, он привезет с собой свежие инструкции, — оживился Рудак.
— Выходит, сиди у моря и жди погоды? А если ни один из них не вернется, тогда что? — хмуро промолвил Носов.
— Ничего, Гриша, не унывай, — подбодрил я разведчика. — В нашем деле, сам знаешь, выдержка, выдержка и еще раз выдержка. Группу Качана не встречали в городе?
— Встречать не встречали, а от Комар узнали, что Николай чуть было не попал в руки гестаповцев. Марии рассказал об этом подпольщик Поздняк. «Вбегает, — говорит, — ко мне вчера взволнованный Николай и просит спрятать его от преследования гестаповского шпика». Поздняк велел Николаю лечь в постель, а сам вышел на крыльцо. Там уже стоял преследователь. «Куда. — спрашивает, — спрятал бандита?» — и, отстранив Поздняка, вбегает в комнату. «А ну, приятель, вставай!» — толкнул он укрывшегося с головой одеялом Николая. И тому ничего не оставалось, кроме как выпустить в шпика пулю из пистолета. Гестаповский агент свалился замертво. Поздняк и Николай завернули труп и выволокли в сарай. Уходя от Поздняка, Николай сказал ему:
— За нами охотится гестапо. Передай Касперовичу, чтобы он усилил наблюдение за Нивеллингером. Мы придем через неделю.
«Плохие дела, черт возьми. Что же там сейчас происходит?» — с тревогой думал я.
А происходило в Борисове, как мы узнали об этом позже, вот что.
Нивеллингер, который, несомненно, догадался об измене Федотова, прилагал бешеные усилия, чтобы поймать его и связанных с ним разведчиков группы Качана. На это дело были брошены десятки опытных шпиков, снабженных фотокарточками наших разведчиков; под усиленное наблюдение были взяты все те места, где они когда-либо появлялись.
Не подозревая еще обо всем этом, разведчики, как обычно, ночью вошли в город и направились на явочную квартиру, хозяином которой был известный в городе старик Гуринович. Жена его — немка по национальности, и это делало их квартиру более надежной. Однажды, когда разведчики ночевали у них в доме, неожиданно кто-то забарабанил в наружную дверь. Вышла хозяйка, и минуту спустя до слуха разведчиков донесся ее голос:
— Что вам угодно, господин лейтенант?
— Я решил занять этот дом под свою квартиру. Приказываю немедленно очистить его и приготовить к моему приезду. Я буду через два часа.
— Во-первых, я, господин лейтенант, немка и не позволю обращаться с собой так, как вы это делаете, а, во-вторых, у меня уже живет один майор, и я сейчас позову его сюда.
Непрошеный постоялец быстро удалился, боясь, видимо, связываться со старшим офицером и этой немкой.
Через минуту в комнату разведчиков вошла сама хозяйка. Увидев
— Что это вы так нахохлились? У меня, ребятки, можете чувствовать себя спокойно. Я знаю, как разговаривать с этими молодчиками.
На этот раз разведчики переночевали у Гуриновичей спокойно, и на следующее утро Борис отправился к связному, чтобы вызвать на явочную квартиру Никифора и Казимира. Смело шагая по улице, он вдруг заметил, что к нему спешат два полицая.
— Эй, ты! Стой! — крикнул ему один из них.
Борис прибавил шагу. Полицаи тоже. Борис побежал, те за ним. Понимая, что долго бежать по улице, да еще днем, опасно, Борис завернул за угол, шмыгнул в первую попавшуюся калитку и вбежал в дом. Как оказалось, в этом доме жил глухонемой парень Костя, который знал Бориса с детства, знал, что он партизанский разведчик, и не раз знаками упрашивал при встрече захватить его с собой.
Костя выглянул в окно и, увидав вбежавших в калитку полицаев, быстро показал Борису на место в углу за единственным стоявшим в комнате, кроме кровати, шкафом, а сам поспешил во двор.
— Где ты спрятал партизана? — донеслось со двора.
Последовала небольшая пауза.
— Вот черт, он, оказывается, глухонемой! А ну отойди!
Дверь с шумом отворилась, и на пороге застучали шаги полицаев. Борис притаился с пистолетом в руке. Полицаи остановились у порога, окинули глазами комнату и, увидя, что в ней никого нет, хотели уже было уходить.
— Погоди, — сказал один из них. — Наверное, в этом шкафу спрятался.
Дверца шкафа со скрипом распахнулась и удачно закрыла собой прижавшегося в уголке Бориса.
— Нет. А ну пойдем с нами! — гаркнул полицай и толкнул Костю к выходу.
Борис подумал, что полицаи хотят арестовать его спасителя, осторожно вышел из-за шкафа и краем глаза выглянул в окно. Костя стоял посреди двора и, размахивая руками, показывал на забор — дескать, перемахнул туда. Полицаи поспешили в соседний двор, а Борис, воспользовавшись моментом, выбежал от Кости и вернулся к Гуриновичу.
Посоветовавшись, разведчики решили послать на связь Николая. Капшай направился прямо к той улице, на которой жил Касперович, надеясь увидеть его во дворе и знаком вызвать к себе. Когда Николай уже приближался к дому Казимира, то заметил, как из-за угла вывернулся подозрительный тип в в штатском. Остановившись, он внимательно посмотрел в лицо Николая и поспешил к нему. После случая с Борисом Капшай не стал мешкать и, прибавив шагу, миновал двор Касперовича, даже не посмотрев в ту сторону. А тип не отставал. Вот тогда, не видя другого выхода, Николай и вошел во двор Поздняка…
После того как гестаповский агент был убит, Николай обыскал его карманы и нашел в них список квартир, в которых иногда бывали разведчики, точные записи их примет и фотокарточку Артура Ржеуцкого.
После этого случая разведчики поняли, что дальнейшее их пребывание в городе на этот раз опасно. Хотели уже было уходить восвояси, но неожиданно их задержало следующее обстоятельство.
К старухе Гуринович пришел ее земляк, военнопленный из немцев Поволжья, служивший шофером легковой машины у барона фон Ранке. Оказалось, он уже не раз заходил к Гуриновичам главным образом за тем, чтобы взять в долг денег, которых обычно не возвращал.