Записки для моего праправнука (сборник)
Шрифт:
Кирила Петрович (отирая слезы).Как не совсем? Что вы хотите сказать этим, ваше сиятельство?..
Князь. Да, теперь дело прошлое, а я скажу вам; если вы не получили того места — знаете?.. то не кто другой тому причиною, как Василий Кузьмич… Мне больно это вам открыть, а это так…
Василий Кузьмич. Ай! ай!
Кирила Петрович. Вы меня сразили, ваше сиятельство!.. Да что ж он мог про меня сказать?..
Князь. Да ничего в особенности,
Кирила Петрович. Да помилуйте, ваше сиятельство, это одно слово ничего не значит — надобны доказательства…
Князь. Я это знаю; я вступался за вас; но Василий Кузьмич только и твердил: «Поверьте мне, я его давно знаю, неблагонадежен, неблагонадежен вовсе…» Это дело, как вы знаете, от меня не зависело, Василий Кузьмич был с весом — и к нему все пристали.
Кирила Петрович. Ах, лицемер, лицемер! Уж если на то пошло, я доложу вашему сиятельству: меня он уверял, что против меня были вы, что он, как с вами ни спорил, как ни заступался за меня…
Князь. Он вам просто солгал…
Кирила Петрович. Поверите ли, ваше сиятельство, не было на свете коварнее этого человека; с виду мужиком смотрел, и то и дело на языке: «Я человек простой, я человек простой», — и прямо всякому в глаза смотрел, — а тут-то и норовит обмануть; всех проводил, ваше сиятельство, всех обманывал… Вот только была бы ему какая ни на есть пользишка… отца бы продал, сына б заложил, мать бы родную оклеветал… право!
Князь. По крайней мере нельзя отнять у него, что он был человек деятельный.
Кирила Петрович. Какой деятельный, ваше сиятельство! Лентяй сущий: только что мастер был бумаги спускать. Вникните-ка в его дела — ничем не занимался. Да и когда ему было? С утра до вечера или интригует, или в вист. Ничего у него не было святого: как дело поважнее, потруднее, так и свалит его на другого; уж на это такой был тонкий!.. Такой всегда предлог отыщет, что и в голову не прийдет… А там, смотришь, как другие дело все сделали, он его так обернет, как будто сам его сделал… такой хитрец!..
Князь. Но все-таки он был человек не корыстолюбивый…
Кирила Петрович (горячась).Он? такого корыстолюбца свет не привидывал. На маленькие дела он не пускался, потому что осторожен был, как заяц; но изволите помнить его поручение в чужих краях: откуда все его богатство?..
Князь. Как? неужли? Полно, правда ли?
Кирила Петрович (продолжая горячиться).Да помилуйте, ведь я сам при нем был, я все знаю — всех обманул, продал… а доказательств нет — все прикрыл…
Василий Кузьмич. Аи, аи, аи!
Князь. Я вам очень благодарен, что вы мне это открыли. Мне остается пожалеть, что вам не вздумалось этого сделать немножко раньше…
Кирила Петрович. Ах, ваше сиятельство! Что было делать! Старинная связь, дружба, — человек
Князь. И которого покровительство вам было нужно, не так ли?.. Прощайте, сударь… (Уходит.)
Василий Кузьмич. Что, брат, взял? Вот что значит наушничать…
Кирила Петрович (опомнясь).Аи! оплошал, погорячился слишком… Проклятый лицемер, душегубец! И по смерти-то пакостит мне…
Василий Кузьмич. Однако ж очень недурно, что я умер; не то плохая бы мне была шутка. Ну, что его слушать! Полечу-ка к другим друзьям: может быть, кто-нибудь и добром вспомянет. А, право, весело этак из места в место летать.
(Друзья Василья Кузьмича за обедом.)
Первый друг. Так вот как, батюшка! чрез два дня мы на похоронах у Василья Кузьмича? Кто бы подумал? Еще сегодня должен был у меня обедать; я ему и страсбургский пирог приготовил: он так любил их, покойник.
Второй друг. А пирог славный — нечего сказать…
Василий Кузьмич. Да! вижу, что славный! Странное дело: голода нет, а поесть бы не отказался… Что за трюфели! как жаль, что нечем…
Третий друг. Чудный пирог! позвольте-ка еще порцию за Василья Кузьмича…
(Все смеются.)
Василий Кузьмич. Ах, злодеи!
Первый друг. Ну, уж Василий Кузьмич не такую бы порцию взял: любил поесть, покойник, не тем будь помянут…
Второй друг. Ужасный был обжора! Я думаю, оттого у него и удар случился…
Третий друг. Да, и доктора то же говорят… Он вчерась, говорят, так ел за ужином, смотреть было страшно… А что, не слышно, кто на его место?..
Первый друг. Нет еще. А жаль покойника, так, по человечеству…
Третий друг. Мастер был в вист играть…
Все. О! большой мастер!..
Первый друг. У него, знаете, этакое соображение было…
Второй друг. А что нынче в театре?..
(Толки о городских новостях, о погоде… Василий Кузьмич прислушивается: об нем ни слова; он заглядывает в каждое блюдо.)
(Обед кончился; все садятся за карты; Василий Кузьмич смотрит на игру.)
Василий Кузьмич. Что за игра валит — вот так-то — шлем! Козыряйте, козыряйте, Марка Иванович — нет! пошел в масть! Да помилуйте, как можно?.. с такой игрой — да ведь вы им офранкировали даму… Ах!.. как бы я разыграл эту игру — как жаль, что нечем! — опять не то. Марка Иваныч! да вы, сударь, карт не помните… позвольте мне сказать вам, я человек простой и откровенный, у меня что на сердце, то и на языке… да что я им толкую — не слышат!.. Ах, досадно! Вот и робер сыграли… вот и другой… Ахти! так руки и чешутся… досадно! — Вот чай подают — не хочется пить — а выпил бы чашечку — это тот самый чай, что Марку Иванычу прямо из Кяхты прислали — уж какой душистый — чудо! вот хоть бы капельку… Ох! досадно.