Записки геологоразведчика. Часть 5: Североуральск
Шрифт:
На другой день пошли к храму. Вернее сказать, к тому месту, где он стоял. Это был высокий холм с прекрасной липовой рощей. Сам храм в тридцатые годы был разрушен местными вандалами и сожжён, церковная ограда растащена по домам, большой каменный крест над могилой помещика Дубровина Н. сломан и валяется на земле, могилы деда, бабушки и их рано умерших детей затоптаны до неузнаваемости. Только Мария смогла нам показать слабые углубления в земле, но и она уже не помнила, кто где лежит. Кому помешала церковь? Ведь это дело ни на каких немцев списать нельзя – они просто прошли через деревню, ничего не тронув. Кстати говоря, в г. Мглин стоят нетронутые несколько храмов. В нескольких десятках километрах от Дубровы в с. Красный Рог стоит деревянная Успенская церковь, которой более 200 лет, и в ограде нетронутое погребение писателя А.К. Толстого. Поэтому нельзя сказать, что все поголовно жители Брянской области были воинствующими атеистами. Просто, думаю, нашему деду крупно не повезло с приходом.
Наступило время отъезжать, а это был самый конец августа. Естественно, что билетов на поезд уже давно не было. Наши родственники в Унече через знакомых сумели
В дальнейшем на первый шурф мы поставили дополнительно к винтовому насосу штанговый насос "Летестю" с цилиндром на 8 дюймов, и два насоса быстрее осушали шурф после выходных дней. А потом облегчили труд воротовщиков – на рудный отвал поставили кран "Пионер" и им осуществляли подъём руды на поверхность. Проветривали вентилятором СВМ-55. Второй шурф на 4 рудном теле был значительно легче в проходке. Там не требовались буровзрывные работы, и не было воды. Единственно, чему надо было научить проходчика, так это постановке основных венцов крепи. Пошёл с ним в шурф, и всё установили. Первый шурф и рассечки были пройдены без крепления. Кстати говоря, через несколько лет Турьинское рудоуправление вывезло к себе весь наш рудный отвал от шурфа.
В первом квартале 1967 года нам поставили в план начать поисковые буровые работы на медь в Ново-Лялинском районе двумя буровыми установками. Накануне, за месяц до этого, начальник партии договорился с базирующимся там лесопунктом о снятии пары домов в п. Симоново Зимовьё и послал туда рабочих для их ремонта.
Ещё только придя в эту партию, я увидел у забора стоящий без дела АТС-712. Спросил у механика о его состоянии и использовании. Он мне сказал, что им на Валенторке подвозили к буровым всякую мелочь, и теперь у него до предела изношены гусеницы. Когда я ездил на Турьинский рудник, то на посёлке Воронцовка в геофизической партии тоже видел такой же тягач, стоящий у забора. Сейчас при перебазировании на дальний участок тягач очень бы пригодился. Звоню на Воронцовку начальнику партии и спрашиваю про тягач. Он говорит, что у него вышел из строя двигатель, и они его будут списывать. Я спросил про состояние гусениц, и он сказал, что они ещё ничего. Тогда я попросил их отдать нам на замену наших. Он не возражал, только просил согласовать это дело с главным механиком Уралгеолуправления. Вопрос был согласован, и мы надели на свой тягач ещё приличные гусеницы. Начальнику партии я сказал, что сам повезу тягачём буровые на дальний участок. Он сильно подивился этому, и ещё более удивились старшие буровые мастера, т. к. они не представляли себе всех возможностей этого тягача. Все перевозки буровых ранее осуществлялись исключительно тягой гусеничных тракторов Т-100. Сняли с буровых металлические мачты, погрузили их на автомобили с прицепами. Наступил праздничный день 8 марта, но праздновать было некогда – зацепили буровую и поехали на участок. За посёлком на ровной дороге скорость держали 25–30 километров. Сил хватало и на большую скорость, но опасались за прочность прицепного дышла.
Быстро доехали до п. Шайтанка и свернули на Зимовьё. Тут возникла серьёзная преграда – река Лобва подо льдом. Зимой она мельчает, и глубина не превышает 80 сантиметров. При медленной езде лёд точно не выдержит веса сцепки. Сказал механику-водителю, чтобы разогнал тягач до максимально возможной скорости. Разогнаться ему удалось только до 40, и на середине реки лёд прогнулся, и начала выступать вода, но тягач по инерции проскочил ещё метров 10, и лёд окончательно рухнул. Но мы остановились уже в 10 метрах от берега, и глубина не превышала 30 сантиметров. Но вперёд двигаться мешали льдины. По льдинам я вышел на берег – это уже был наш посёлок Симоново Зимовьё. Нашёл тут же трелёвочный трактор ТДТ-60, дал трактористу десятку, он подъехал задом, взял нас на трос и лебёдкой свободно вытащил на сухой берег. Точно так же привезли и вторую буровую, и тягач в свободном ото льда речном канале обошёлся без трелёвочника. Такая быстрая перевозка позволила раньше планируемого срока начать бурение.
Как-то был в Карпинске, и на рынке на заборе увидел объявление о продаже почти нового чехословацкого мотоцикла ЯВА-250. Приехал домой, поговорил с Ниной, и мы решили его купить. В ближайший выходной день поехал к хозяину мотоцикла, посмотрел, и мне просто сразу приглянулся этот красавец с гладким двухместным сидением. Хозяин запросил 600 рублей, в то время как новый он стоил 630. Но ведь новый мотоцикл ещё надо было перегнать из свердловского или московского магазина, а этот уже фактически дома. Завёл, проехался по улице – двигатель работал почти бесшумно на большой скорости, и совершенно не было никакой вибрации. У него был один недостаток – не работал спидометр. За время эксплуатации показал себя очень надёжной машиной. За 10 лет эксплуатации у него заменял только лампочки, щётки генератора и стекло фары. В Москве в те годы был отличный магазин "Мотолюбитель" на Хорошевском шоссе, где я и накупил запчастей к нему впрок. Однако, в основном, они не понадобились. 6 лет назад у меня был
Утром в понедельник решили освежить обновку. Сели на него вчетвером – Нина сзади, дочь посадили между нами, а сына сверху на бензобак, и поехали в ясли. Опыт прошёл успешно, и теперь каждое утро, если я был дома, детей отвозили вместе. Летом точно также ездили отдыхать на реку Какву. Иногда ездил в Североуральск навестить маму. В общем, семейная жизнь стала как-то разнообразнее и веселее.
Производственные дела в партии шли неплохо. Планы по бурению и горным работам выполняли, также выполняли и планы по внедрению новой техники. Некоторые позиции плана экспедиции по новой технике как алмазное бурение, производилось только в нашей партии. Поэтому главный инженер экспедиции Атаев А.Я. строго спрашивал с нас за его исполнение. А если вдруг что-то начинало вызывать беспокойство, то он звонил и просто просил уделить особое внимание и добиться выполнения. После закрытия квартальных отчётов всегда звонил и благодарил за сделанное. Финансовые показатели тоже были в порядке, и коллектив ИТР регулярно получал квартальные премии. Это всегда положительно влияет на психологический климат в коллективе.
Осенью этого же года как-то подошёл ко мне геолог Любченко Павел Семёнович и пригласил съездить на мотоцикле в заброшенную деревеньку на р. Каква и покопать там на старых огородах корни хрена. Я, конечно, слышал, что такой овощ, как хрен, существует, но никогда не видел, как он даже растёт. Взяли две лопаты, рюкзаки и через 20 минут были на месте. Пришли на один огород около разрушенного уже домика и увидели огромные листья, под которыми образовались уже гигантские корни хрена. Толщина некоторых доходила до 3–4 см, и они далеко уходили в землю. В этот раз мы накопали два рюкзака и поехали домой. Дома его натёрли, и часть залили уксусом, а в часть ещё добавили свеклу. Получилось отменная приправа ко всяким блюдам. На следующий год мы опять повторили такой же набег. С тех пор хрен не переводится у нас на кухне.
Любченко П.С. был ещё и заядлый рыбак и однажды осенью уговорил меня поехать на рыбалку на ночь получить рыбу с фонарём. В партию пришла новая машина ГАЗ-69, и начальник партии разрешил нам её взять. Сели втроём и поехали в сторону п. Кытлым. По дороге встретилась своротка на р. Лобву, и мужики уговорили меня спуститься на берег и посмотреть, что делается там. Дорога была чисто грунтовая, шла зигзагами по чистому косогору и довольно крутая. Ехал и постоянно притормаживал. Приехали на берег, а по реке плывёт какая-то муть и пузыри. Понятно, что никакой рыбы здесь не найти. Поехали назад, и подъём был ненамного легче спуска – нельзя было ни скорость переключать, ни перегазовку делать – машина могла просто кубарем скатиться в речку. Тем более такая неустойчивая как ГАЗ-69. Однако поднялись опять на тракт и поехали в сторону Каквинских печей, и дальше по лесовозной дороге в самые верховья Каквы. Проехали около 30 километров и показалась река уже много уже, чем ниже по течению, и мы спустились по берегу чуть выше мостика. Развели костёр, согрели чаю, поужинали. Темнеет осенью рано, и мы уже через пару часов в болотных сапогах пошли вверх по реке. Прошли около километра вверх, но закололи всего по паре хариусов. Вернулись к машине и до утра просидели около костра. В пять утра начался рассвет, и на речку опустился густой туман. Решили ехать домой. Завожу машину – стартёр работает, а машина не заводится. За полчаса посадил аккумулятор, и пошли на дорогу искать машину, чтобы завестись с буксира. Перед этим я открыл капот, чтобы солнце подсушило электрохозяйство. Стояли целый час, но ни одной машины не прошло ни в одну сторону, ни в другую, а солнце уже хорошо грело. Вдруг Павел Семёнович вспомнил, что в таких случаях, когда искра слабая, то шофёры делают перемычку, и искра усиливается. Пошли к машине, он приставил железку, я на стартёр – и о, чудо! Машина завелась! Что там сыграло свою роль – перемычка или подсохшие провода – сейчас уже не выяснить. Но стоять бы нам пришлось там долго, если бы ждали проходящие машины. Там идут в основном лесовозы с длинными сцепами.
Нашим непосредственным куратором с 1960 года, т. е. непосредственно со времени переподчинения партии из Северной экспедиции в Североуральскую, был главный геолог экспедиции В.Я. Новицкий. Он был переведён в Североуральск из Карабаша в это же время, так как после преобразования Североуральской бокситовой экспедиции в комплексную возникла потребность в специалистах более широкого профиля, а были только геологи по бокситам. Допекал он сильно своими идеями, коих у него спонтанно рождалось великое множество. Я это ещё заметил в 1960 году, но тогда он на меня напрямую не выходил ввиду моего низкого положения в служебной иерархии. Сейчас же в некоторых вопросах технологии выход у него был прямо на меня. Как-то, находясь у нас на участке, он стал мне рассказывать, что во время бурения происходит истирание мягких медьсодержащих минералов, и они не попадают в опробование. Поэтому общая картина запасов искажается. Я возразил с тех позиций, что это явление может происходить только в случае, если керн в колонковой трубе крошится на части, а части трутся друг об друга. Но этого у нас не замечалось, т. к. медная руда имела приличную крепость 9 по шкале Мооса, да ещё и при алмазном бурении. Он не стал продолжать этот разговор и вернулся домой. Однако через две недели из экспедиции привезли приказ, где нас обязывали организовать сбор шлама на одной буровой. Но как организовать этот сбор – ни слова. Мы с начальником обратились к Ривкиной В.А., Атаеву А.Я. с просьбой конкретизировать или отменить этот приказ. Но оба они не захотели это делать и только пожимали плечами в том смысле, что они не могут отменять требования главного геолога.