Записки гитарного хардгейнера
Шрифт:
Еще пара рискованных трюков оттянула мой конец с осеннего призыва до весеннего. Однако, в начале лета 1986, сразу после сдачи сессии за первый курс, меня «упаковали» на два года.
2. В первый год, даже год с небольшим мне было совсем не до гитары — остаться бы живым. Но я остался жив, слегка окреп, даже немного обнаглел… Вообще армейская тема у меня — это почти готовая серия специфичных рассказов, которые однако никак не пересекаются с текущей. Такой дикой смеси кошмарного и смешного я больше нигде не видел и не испытывал. Наверное, к счастью.
Год
Вернемся же к гитарам. Служил я не в ансамбле при клубе, ни даже в полковом оркестре — в обычной роте. В сводном полковом хоре правда, пел, это было. Неплохая возможность свалить из казармы на репетицию, на пару часов, но все ж.
Гитара таки появилась. Это была гитара — чемпион среди гитар. По паршивости. Между струнами и поверхностью грифа можно легко было просунуть палец. Тем не менее, на этом тоже умудрялись что-то играть. Я вспомнил ненавистные с детства аккорды.
Кто же мог предположить, что следующее озарение меня постигнет в такой вот несуразной обстановке.
Диск «Переступи порог» у «Черного кофе» — хит продаж.
1987 год. В армию пачками отправляют «металлистов».
Постриженные наголо и переодетые в мешковатые зеленые х/б, замордованные командирами, дедами и нацгруппировками, они продолжают хранить свою веру в торжество хэви-металл. Точь-в-точь — первые христиане.
И вот, невысокого роста, обрусевший армянин из Москвы, не помню, как звали его (зато запомнил, как замполит роты лишил его самого святого — нежно хранимой фотографии Оззи Осборна) как-то разговорился со мной.
Я признался что, в принципе, тоже уважаю тяжелый рок (до этого, пока был «молодой», предпочитал тихариться) и в ответ получил несколько уроков рокового аккомпанемента.
Оказывается, можно играть не полными аккордами! «В глубокой шахте который год таится чудище змей»! «Воля и разум», мать его так!
Почти каждой ночью ленинская комната (были такие в армии, для морально-политического воспитания личного состава) содрогалась от ритмичного треньканья по двум басовым струнам, в котором солдаты-узбеки узнавали что-то родное. А что поделать, «акустика» ведь, дисторшн только предполагается. С другой стороны тоже некуда деваться, раз сам Холстинин называл аккомпанемент большинства песен того периода не иначе, как «умеренный атагадан».
«Атагадан» по ночам продолжался до самого дембеля. Из армии я ушел убежденным металлистом, даже волосы начал отращивать еще там — как водится, под шапкой. Оттуда же в мирную жизнь я вез незамысловатый репертуар первых советских хеви-метал групп. Причем некоторые песни я даже еще не слышал в оригинале — только в переложении для «ротной» гитары, московско-армянский вариант.
3. 1988 год. За эти
А ленинский комсомол вполне официально встречал и провожал его в каждом городе, организовывал выступления в ДК и горячее питание, и всячески помогал этим идеологическим диверсантам в моральном разложении самого себя.
Я, как псевдокомсомолец со сносным знанием английского, тоже приложил свои усилия, и со скандинавской помощью и большим удовольствием разлагал комсомольскую организацию г. Уфы.
Даже подъездный репертуар изменился — теперь там пели Виктора Цоя, ну или Игоря Талькова, на худой конец.
Цой мне нравился, и слушал я его часами. Но сам не играл, ну, или играл крайне редко — по просьбе «негитарных» друзей. Как вы помните, я испытывал крайнюю неприязнь к жанру «подъездной песни». Да и играть, с моей точки зрения, там было нечего — Каспарян не солировал. По крайней мере не так, как это делала группа «Ария».
А что в общаге Института Искусств? Повторилась ситуация 85-го. Пока меня не было, ОНИ стали играть еще лучше! Как так?!! Я же звезда ленинской комнаты! Воля и разум! Умеренный атагадан! Я сам проколол себе левое ухо и почти отрастил хайр!
И тут я сделал вывод, который хоть и начинался с правильной предпосылки, но привел к первой крупнейшей ошибке за всю мою гитарную жизнь!
Сколько лет ОНИ занимаются музыкой? А сколько Я? Надо их догнать.
И я стал заниматься на гитаре временами по 12 часов в сутки. Но при этом абсолютно безголово. Я заменил качество занятий количеством!
Позволю сделать себе отступление от наметившейся темы про пробы и ошибки. На чем же я играл эти 12 часов?
Поначалу, конечно у меня вообще никакой гитары не было. Я, конечно, быстренько раздобыл какую то «акустику» — причем, помнится, не покупал ее. Нашел и отреставрировал какую-то раздолбайку. И стал думать — как и где разжиться электрогитарой.
В первые же дни «второго пришествия» в общагу я услышал в одной из комнат звук перегруженной гитары, зашел, познакомился с владельцем и попросил попробовать сыграть. Дмитрий согласился, и я попробовал. Это был белый «Гибсон» SG (тогда все почему то произносили «Джибсон»). Именно Gibson был первой фирменной гитарой, которую мне удалось подержать в руках.
И тут же я убедился, что мой репертуар, отработанный на службе не звучит. Грязи было немеряно. Из этого маленький промежуточный
Вывод 9.
Старайтесь всегда заниматься на подключенной гитаре. Не бренчите постоянно на «доске» — так вы ничего не расслышите, закрепите неверные навыки, и получите проблемы со звукоизвлечением, от которых придется долго избавляться.
Узнав цену этого чуда заокеанской гитаростроительной отрасли, я немного пригорюнился.