Записки хроноскописта
Шрифт:
Проснулся я в смутном настроении: и хотелось посмотреть следы, и горько было заранее сознавать свою беспомощность. Я поделился своими размышлениями с Березкиным, но тот, прекрасно выспавшийся, бодрый, ответил на них лишь недоуменным пожатием плеч: зачем опережать события?!
Впрочем, вскоре Сахаров положил конец моим затянувшимся раздумьям. Он поинтересовался, хорошо ли мы плаваем и ныряем, но на слово не поверил.
— Придется проверить, — заключил Сахаров. — Идемте на Енисей.
День выдался скверный, холодный; дождь то. стихал, то вновь принимался
Кроме Сахарова, сопровождать нас в подземном путешествии вызвался Петя.
Мы надели легкие, но прочные и теплые комбинезоны, Петя прихватил с собой фотоаппарат, и все мы вновь очутились у черной щели.
Как и прошлый раз, первым исчез в ней Сахаров, велев мне лезть за ним. Выждав, пока ботинки Сахарова удалятся на почтительное расстояние (у меня на шлеме был укреплен отлично светивший фонарь), я тоже протиснулся в щель и, работая руками, извиваясь всем телом, медленно начал продвигаться вперед. В пещерах всегда нежарко, но по этому ходу тянул такой противный ледяной сквозняк, что в пору было ляскать зубами. Полз я довольно успешно, но все никак не мог приноровиться правильно держать голову и стукался затылком о выступы. С непривычки быстро начали уставать руки, и, наверное, я замедлил продвижение, потому что сзади послышалось сопение Березкина.
Длинным ли, коротким ли был проход-не знаю, но, когда он кончился, я очутился в обширном зале рядом с Сахаровым. Он легонько пододвинул меня к стенке и велел не двигаться.
— Рядом пропасть, — предупредил он. — Отсюда начнем спуск. А в зале нет ничего примечательного.
При слове «пропасть», произнесенном в столь непривычной обстановке, я тотчас вообразил себя висящим на веревке над бездной. Успокоила меня забавная мысль: я подумал, что уж если наш босоногий предок благополучно прошел здесь, то и мы пройдем. Если бы я заранее знал, что предок проник в пещеру совсем другим путем, мне было бы гораздо труднее преодолевать различные преграды.
Пропасть в действительности оказалась не такой уж страшной: мы спустились по укрепленной еще в прошлый раз веревочной лестнице метров на пять-шесть, миновали короткую галерею и вновь попали в обширный зал. Я направил луч света сперва вдоль стены, а потом в центр зала; он не достиг противоположной стены и повис в воздухе.
Чуть наклонив луч, я увидел обширный и, очевидно, глубокий колодец.
— Озеро, — сказал Сахаров. — Вода такая спокойная и прозрачная, что ее почти незаметно. Дальше дороги нет. Придется раздеваться.
Мы покорно сняли комбинезоны, но как не хотелось мне лезть в эту спокойную прозрачную воду! Она была так холодна, что о купании в Енисее я вспоминал, как о теплой ванне! И потом, пока я плыл, мне все время казалось, что вода почти не держит меня и я вот-вот пойду ко дну.
Вылезая на берег, я ободрал руку об острый выступ известняка, и царапины на некоторое время отвлекли меня от невеселых размышлений.
По дну следующей
— Скоро будут следы? — не выдержав, спросил я у Сахарова.
— Терпение, мой друг, терпение, — последовал весьма обнадеживающий ответ.
Неожиданно галерея разделилась, но мы продолжали идти вдоль ручья. Он становился все глубже: наверное, в него впадали не замеченные нами притоки, а потолок галереи настойчиво снижался. Несколько минут мы шли согнувшись, но потом галерея замкнулась-поток исчез, а хода дальше не было.
— Сифон. Самый трудный участок, — объявил нам Сахаров. — Придется нырять. Дальше снова можно идти во весь рост, и мы попадем в красивейший зал хаирханской пещеры. Уверен, вы никогда не видели ничего подобного!
Там, на поверхности, мне представлялось чрезвычайно заманчивым посетить прекрасный подземный дворец, но здесь… Впрочем, впереди меня ждали еще загадочные следы, и, значит, не было дороги назад,
— Проплыть нужно метров пять, — продолжал Сахаров. — Плывите, цепляясь руками за потолок. Так удобнее.
Сахаров уже приготовился нырнуть, но Петя остановил его.
— По-моему, сильно прибыла вода, — сказал он. — Боюсь» что плыть придется все десять метров.
— Я давно заметил это, — ответил Сахаров, — дождь случился некстати. Но не возвращаться же!
Сахаров пригнулся — и пропал.
Я сделал глубокий выдох, потом вдох и нырнул. В ледяной воде нырять неизмеримо труднее, чем в теплой, — сжимает легкие и не хватает воздуха, спешил я отчаянно. Пяти или десяти, метров достигал в длину сифон — определить под водой да еще в темноте было невозможно. Крепкие руки Сахарова схватили меня за плечи, прежде чем я вынырнул на поверхность,
— Как видите, все очень просто, — сказал он,
Я кивнул, но подумал, что если просто мне, то каково пришлось первому проникшему сюда?
Потом я весьма некстати чихнул, и как бы в ответ на это до слуха нашего донесся странный звук — словно кто-то огромный и очень недовольный нашим визитом тяжко вздохнул в глубине пещеры.
«Обвал!» — мелькнула мысль.
Я невольно сделал движение в сторону сифона, но вовремя взял себя в руки.
Сахаров напряженно прислушивался, но в пещере все стихло.
— Уж не почудилось ли? — спросил он. Мокрая голова Березкина появилась рядом со мной, и раскрытый рот его жадно глотнул воздух.
— Бр-р, — сказал Березкин. — Ну и ну!
Почти тотчас вынырнул и Петя. Он выглядел значительно бодрее моего друга.
И опять послышался тяжкий вздох в глубине пещеры.
Петя легонько подпрыгнул и замер на месте, а я именно в этот момент подумал, что мы совершенно напрасно забрались сюда, потому что затащить «электронный глаз» так далеко в пещеру все равно не удастся. Следовательно, хроноскопия отпечатков босых ног исключалась.
— Н-не понимаю, — признался Петя. — Н-ничего не понимаю. Прошлый раз никто не вздыхал.