Записки империалиста
Шрифт:
Ручные мортирки. Часто в спорах они шли как вундервафля, типа ручной гранатомёт. Нашли их. Выехали за город. Зарядили, пальнули несколько раз. Отдача сильная, бьёт прилично, до двухсот метров, скорострельность три выстрела в минуту точно даст. Но, увы, слабое поражающие действие гранаты, и не слишком точно. То есть не дешево, и не эффективно. М-да, пока не годиться. После будем заниматься.
Сразу здесь же побросали двухфунтовые гранаты, вручную, и пращой. Тут я не удержался, сам бросил три раза. Учебные в 700 грамм, я бросал под 40 метров. Помню физрук в 11-м классе, встал в поле, и кричит: «Бросай!», я ему «Отойдите!», он «Ты не докинешь!», я в него и бросил, пришлось ему отходить, но, «пятёрку» за метание поставил. Тут разбег, бросок, у… метров под 30-ть только, неудобная, тяжелее и без ручки. Офицеры и
Каски, броники, стрелковка, гранаты это хорошо. Это для царицы полей и небожителей окопов и укреплений. Но, есть и бог войны, вернее боги… артиллерия и ракеты. Хотя из-за роста точности и дальнобойности оружия пехоты её эффективность стала вызывать вопросы. Вот эту проблему я хотел попытаться решить. Для этого к себе вызывал пушкарей офицеров и специалистов из Артиллерийского департамента, Комитета по артиллерийской части, Михайловской артиллерийской академии, Артиллерийского отделения Военно-учёного комитета, Артиллерийского училища и флотских богов войны. И поставил им задачи: 1-я. Для мортир, единорогов, карронад создать в первую очередь гранаты эксцентрики или как их тут именовали регулированные снаряды. Сделать таблицы, отработать методики стрельбы ими, от А до Я. 2-я. Создание снарядов по принципу компрессионных пуль, шарохи для длинноствольных орудий. 3-я. Разработка системы централизованного управления артиллерийским огнём (несколько батарей сразу) с помощью средств наблюдения и телеграфа. 4-я. Увеличения производства и дальнейшее совершенствование ракет. 5-я. Ведение огня с полузакрытый и закрытых позиций. 6-я. Создание снарядов из стали или закалённого железа. 7-я. Борьба с бронированными целям. 8-я. Защита расчётов орудий.
Тема регулированных снарядов была не нова. Все относительно передовые страны в военном деле им занимались. Я предложил тупо выстреливать снаряды, и на 150 % ясно и понятно обозначать, где это место, что было даже простому заряжающему это было доступно. С расчётами баллистики Чебышев в помощь, Панфутий Львович был здесь. Я о нём помнил.
Снаряды Нейсслера, шароха. Тут им дали и дадут рисунки, схемы, расчёты уже сами сделают. Здесь Чебышев, Маиевский и другие будут работать. Последнего я помнил по фамилии, но, думал, что он Майевский. На данный момент он простой секретарь Артиллерийского отделения Военно-учёного комитета. И на совещании во главе с наследником и кучей генералов и полковников, было заметно, что он чувствовал себя в режиме: «Ни хрена себе!»
Централизованное управление огнём. Что я мог предложить от себя. Полевой телеграф, в смысле сигналами, это может быть и не ново. А вот электрический это да. Было видно, что у некоторых глаза вспыхнули. Война в Крыму, всё в дыму. Порох то реально был дымный. И когда бьёт одновременно десятки, сотни орудий, всё было в дыму. Выход я видел такой, быстровозводимые артиллерийские вышки, метров пять и выше, и конечно воздушный шар! Лучше конечно шары. Так, горящих глаз ещё добавилось.
Ракеты, это отдельно с Константиновым обсудим. Его нашли и пригласили по моему распоряжению.
Полузакрытые и закрытые позиции и огонь с них. Беда русской артиллерии до самой русско-японской. Здесь я мог сказать только про угломеры, и огонь по квадратам. Про улитку я точно не помнил. Знал, что надо большой квадрат разбить ещё на несколько. Дальше пусть сами кумекают про улитку.
Броня — снаряд. Снаряд — броня. Будем считать, что соревнование началось. И мне хотелось его попробовать выиграть под Кинбурном. Жаль Обухова сейчас нет в Петербурге. Пока нет его стальных пушек, есть вариант американца Паррота. Вот тут все служители бога войны посмотрели на меня с восхищением, и сказали в глазами: «Ай, да Ваше Императорское Высочество! Ай, да… молодец!».
Орудийные щиты, и защита расчётов
— «У нас идёт война. Вы господа генералы и офицеры надеюсь, помните об этом!?
— Мы её пока не проигрываем. Требуется приложить усилия, сверхусилия, чтоб, так было и дальше, или даже лучше.
— Значит прилагайте. Это ваш долг! На этом всё.
— Я, — выделил «я» интонацией, — ждут от вас, — вновь выделение, — результатов».
Тишина. Взгляды от варианта «О как!» до «Понял. Принял». После это я дал ещё немного времени и денег. Все участники подписали протокол совещания, распоряжения о сроках и ответственности, и, отдавая мне, честь начали расходиться. И тут они услышали легендарную для моего поколения фразу: «А вас Константин Иванович и Пафнутий Львович, я попрошу остаться!» Что они и сделали, под удивлёнными и даже немного завистливыми взглядами остальных. То, что остаётся Константин Иванович Константинов, им ещё было понятно. Полковник Константинов был моим двоюродным братом, незаконнорождённым сыном великого князя Константина Павловича, моего умершего в 1831 году дяди. Мы были с ним одногодки, и даже родились в один месяц. Но, карьеру он делал не только благодаря своему родителю, а ещё и большому таланту. Он уже много чего изобрёл, в 1849 стал начальником Охтинского капсюльного завода. А марте 1850 года Высочайшим указом полковник Константинов назначается командиром Петербургского ракетного завода, первого в России промышленного предприятия по производству боевых ракет. Тут конечно без помощи родни не обошлось. Поэтому с Константиновым ясно, почему его наследник, и вскоре император оставляет, но Чебышева!? Этот вопрос можно было увидеть на лицах, выходящих из кабинета военных с большими эполетами.
Вот с него я и начал. Предложив обоим сесть, спросил:
— Пафнутий Львович, я могу рассчитывать как и было ранее на вашу всестороннюю помощь для наших артиллеристов, стрелков и ракетчиков?
— Конечно Ваше Императорское Высочество, — ответил мне учёный.
— Для этого я убедительно вас прошу на время отойти от фундаментальной науки, и полностью отдаться военному делу. И возьмите к себе в команду Маиевского, у него светлая голова, — озвучил я свою просьбу к великому учёному.
— Хорошо, Ваше Императорское Высочество, — ответил он. — Но… И был остановлен движением моей руки. Неожиданно для меня самого, властного движения руки. В роль вхожу или опять профессия прорезалась.
— После войны, как можно быстрее я хочу открыть научно-исследовательский институт, НИИ, — начал я говорить. Чебышев и Константинов на НИИ, ещё более внимательно стали на меня смотреть, и навострили уши.
— Научно-исследовательский институт, математики и механики. Великий Лобачевский в возрасте и болен. Поэтому в качестве его руководителя, я вижу вас, Пафнутий Львович, — сказал я.
— Так, что у вас будет время и возможность заниматься наукой. Но, сейчас мы ведём тяжёлую войну. И все, от императора до последнего босяка, должны работать на неё в первую очередь. Военные сражаются на полях сражений с оружием в руках, учёные в кабинетах и лабораториях. Бах! Вспышка в голове. «Кульман и вытяжной шкаф!» Я остановился, и записал их в сделанный мною блокнот, чтоб потом не забыть. Записывать, всё, что вспомнил. Я взял это за правило. На рабочем столе у меня лежали папки по направления, и, что либо, вспомнив, я записывал туда, блокнот и карандаши были всегда теперь при мне, если я куда выходил или выезжал. Адъютанты тоже кстати в эти дни разделились по профилям, армия, флот, люди. Сделав запись под взглядами Чебышева и Константинова я продолжил: