Записки империалиста
Шрифт:
Эти козлы, толи со страху, толи, скорее всего, потому-то за одного битого, двух не битых дают. Взяли и отошли на четыре и более версты от русских позиций. И теперь до них не то, что эксцентриками не достать, даже ракетами. Отошли, и начали делать, что-то вроде импровизированных укреплений напротив «Керчи» и «Митридата». Явно боялись ответной атаки с нашей стороны. Опытные, суки. Язви их в душу.
Что ж, значит осталось сыграть финальную часть симфонии под название «Оборона Керчи». Ноктюрн так сказать. Под названием «Ночной визит», а может «Вы не ждали, а припёрлись».
Генерал Михаил Григорьевич Хомутов еще приходил в себя после сражения. Тем более такого. Последний раз он был в бою в июле 1829 года в Болгарии у города Сливно. Давно.
Генерал прекрасно понимал, что это его последняя война. И теперь после Керчи он за свои дела будет прямо смотреть в глаза современникам, и спокойно держать ответ перед потомками. Он, теперь скорее полный генерал, Михаил Григорьевич Хомутов, сделал, то, что должен был сделать. Согласно данной им много лет назад присяги.
Когда противник отошёл на две версты, без намёка на повторную атаку. Что после введения в дело фугасов, было очень сомнительно. Генерал отдал приказ начать собирать раненых, доставлять их в устроенный в укрепленном районе МСБ, медсанбат, медико-санитарный батальон. Так его назвал император. Получалось очень удобно. Из боя раненый сразу попадал в руки врачей для оказания медицинской помощи. Раненых приказал лично император спасти как можно больше. Сказав при этом усмехаясь: «На мыло будем менять!» И рассказал, что так возможно сказал, святой благоверный великий князь Александр Невский про пленных рыцарей после Ледового побоища. Мы тоже посмеялись.
Медсанбат император приказал увеличить в три раза по отношению к численности тех войск, которые находились в укреплённом районе. Предвидя заранее большие потери… у противника. В том числе и англичан. Теперь Хомутов понял. Зачем из Севастополя именно к нему, в добавок к своим направили шесть хирургов с помощниками… американцев. Самых настоящих американцев! Их в Севастополе было оказывается под сорок человек. Надо же через океан и пол России добирались, русских офицеров и солдат спасать.
И конечно трофеи. Государь распорядился не жеманиться, и брать с убитых всё, что может пригодиться. Им уже не надо, а живым в пользу будет. Тут наверно в нём говорил его отец. Но, штуцеров разрешили оставить себе только половину от собранных.
Император, немолодому, опытному генералу нравился. Это третий государь за время его службы. Глаза умные, внимательные, но, может давить взглядом, как отец, покойный Николай Павлович, хотя, не так холоден при общении. Явно весьма силён. Руки в мозолях. Каждый день в кирасе бьётся на штыках и тесаках со своей охраной. Из штуцера-винтовки стреляет, револьвера. На днях говорят, плавал в море.
Немногословен, внимательно слушает, в том числе и советы, которые не боится спрашивать при необходимости. Может к себе расположить человека. Но, строг и суров, пока добирался до Керчи снял и отправил под арест двух губернаторов, и чуть не роту чинов поменьше. Комиссии, комитеты, жандармы, прямо зверствуют, воров и казнокрадов выжигают калёным железом. Невзирая на имена, титулы, чины, должности, связи. Без воли императора так быть не могло бы. Пока молодой император, и то, что он делал сам и заставлял других, старому генералу было по душе.
Из книги «На службе Франции» генерал-лейтенанта Ален де Лонна, глава «Война в Крыму».
«Прибывший с совещания командир полка сообщил, что ночевать мы будем в поле, а утром начнём отходить к Камыш-Буруну. На вопрос почему сразу не сделать это, ведь пройти надо бы всего одно лье, он ответил: «Казаки. Их уже было несколько полков
Нашим генералам хватило опыта отойти на расстояние, которое давало неуязвимость нашим войскам от русской артиллерии. Мой батальон, наш полк и весь десант начал располагаться на ночлег, надеясь хоть немного отдохнуть после столь тяжелого для нас дня.
Я всегда недолюбливал англичан, и их действия в ходе событий только укрепляли мои чувства. Они с руганью и чуть не с дракой заняли место, за французскими частями встав к западу, как можно дальше от русских позиций. Поставив между нами своих шотландцев. Вот они были мне как солдаты и люди ближе и понятней, чем те, кому они служили. Островитяне как бы прикрылись ими и нами от возможных обстрелов и атак русских. Мы, французы тоже не сплоховали, и поставили перед собой остатки турков. Получился такой слоеный пирог, турки, французы, шотландцы и англичане, если брать от русских позиций. Но, как показали дальнейшие события англичане сами себя обхитрили.
Вскоре после того как батальон расположился на ночлег, в его расположении я вдруг услышал шум, крики радости, смех среди вроде уже угомонившихся солдат. Через несколько минут, ко мне подошёл немного взволнованный командир первой роты, и сказал: «Господин, майор, я думаю понадобиться ваше вмешательство». На мой вопрос, что случилось он ответил: «Выпивка среди солдат мсье». После этого я приказал немедленно собрать офицеров батальона и сержантов, и мы пошли к месту событий.
Оказывается на месте лагеря нашли брошенный или специально оставленный обоз с небольшим количеством провианта, и что было хуже всего с немалым количеством спиртного. Солдаты моего батальона и здесь показали себя молодцами, в драке с англичанами, турками и другими французскими частями они отбили две бочки с этим пойлом. И немало человек уже успели его хлебнуть, судя по их состоянию. Остальные горели желанием тоже это сделать. Ротные офицеры и сержанты навели порядок среди солдат, и я с ними договорился. Они сейчас все для крепкого сна получат пару глотков, а остальное обязательно употребят, но, не сегодня. А когда прибудем в Камыш-Бурун, и устроимся там. Я верил своим солдатам, они верили мне. Это было уже проверено войной. На этом это мы и разрешили ситуацию. В других частях, судя по песням, шуму, дракам, было по-другому.
После этой истории с бочками, у меня возникло чувство тревоги и сомнения. Узнав на этой войне как русские воюют, меня не оставляла мысль, что они, в отличие от нас, с нами ещё не закончили вести сегодняшнее сражение. И начавшийся за полночь обстрел лагеря только подтвердил мои опасения».
Противник отошёл, встал лагерем, значит можно было начинать ноктюрную часть сражения. Удары должны быть нанесены со стороны УРа «Керчь», а с запада сводная гвардейско-гренадерская бригада. Они были главным ударным инструментом. Казаки должны были отсечь путь в Камыш-Бурун. Ведь именно туда будет отходить противник, попав под встречные удары русских войск.
С наступлением темноты началось движение с УРа «Митридат» в УР «Керчь» туда ушли роты Азовского полка, Православной дружины. Теперь и они перейдут из разряда наблюдателей, в действующие лица.
Я с охраной, легкими единорогами, двенадцатифунтовками, ракетами выдвинулся в расположение сводной бригады. Которая сама выходила на позиции, откуда будет выдвигаться на рубеж атаки. Маршруты были проложены и отмечены заранее, проводники в наличии. Да, и союзники не оплошали, костры жгли.
План ночной атаки был не сложен. С темнотой русские войска займут свои позиции, отдохнут там по возможности. А в это время противнику обстрелами не дадут спать. Разведку проведут. За час до рассвета выход на позиции для атаки. Перед ней артналёт, и уже сама атака. В ходе, которой с десантом должно быть покончено, и русская армия должна будет одержать чистую победу. Не только обороняясь, но, и атакуя.