Записки из бронзового века
Шрифт:
Камушек отскочил от стенки и аккуратненько так прям на крынку упал.
– Бум, – отозвалась шкура.
– Не понял, – насторожился я.
– Ах ты паскудник, – завопила Уна, бросаясь на защиту своей утвари.
– Бум, бам, – порадовала меня примёрзшая к крынкам шкура. – Барабан, – расцвёл я, осторожно постукивая по начавшей оттаивать шкуре пальцами. – Барабан! Ба-ра-бан! – завопил я, пускаясь в пляс.
Соседи от такого в ступор впали и по углам зашкерились.
Видать, подумали, что в меня дух вселился и сейчас вещать начнёт!
Ну я и выдал.
–
До этого я в тонкости местного ремесла не вдавался. Не до этого было, да и не сильно-то и интересно, если честно. Нет, я видел и замечал, что были те, кто постоянно с руками, перемазанными в глине, ходит, а пара мужиков – постоянно со шкурами возилась. Ещё в каждой землянке был свой оружейник – это те, у кого лучше всех каменные топоры, копья и наконечники для них получались.
Но в этих сферах деятельности были замечены и другие аборигены.
Вот я и подумал, что тут каждый мастер на все руки.
Оказалось – показалось.
– Лепить умею, но корзины лучше получаются. Снегоступы ещё могу. А с крынками сложно. Их, чтобы они не развалились в огне держать нужно. А как правильно, я не знаю. Урх знает, – отмазался мой помогатор, кивнув на мужика, тусившего в самом дальнем углу.
– Урх не только это знает, – пробасил мужик в ответ. – Чего нужно то?
Выслушав мои пожелания, и разглядев, что я изобразил на земле, гончар схватился за голову. Хотя ничего пошлого я не рисовал. Так, набросок африканских там-тамов.
Это такие здоровенные барабаны, похожие на огромные чашки.
– Нельзя такое делать. Духи проклянут, – включил заднюю Урх.
Битый час я пытался его переубедить. Психовал, угрожал, ныл, богатства разные сулил и даже вождём грозил!
Ничего не помогало. Мастер упёрся, как баран. И хоть что ты ему делай!
Не выдержал я и решил прибегнуть к самому главному аргументу – шаману.
И не на словах, а на деле.
Но только вышел за порог, в смысле, едва шкура за мной захлопнулась и я, сплюнув со злости, собирался двигать к местному завхозу и тамаде, как сбоку раздалось робкое покашливание.
– Я могу попробовать, только отцу не говори, – прошептал худющий пацанёнок. На вид лет тринадцати-четырнадцати. – У меня батя гончар. А я в помощниках у него, – прояснил он ситуацию.
– Тебя как зовут? – широко улыбнувшись, спросил я. Ибо к стыду своему, взрослых то соседей поимённо не всех знал, а тут даже и не подросток ещё. Ну не было у меня стремления к тесному общению. Так сказать, последствие жизни в двадцать первом веке, когда жильцы с одной площадки друг друга в лицо и то не всегда знают.
– Дор, – пискнул малой.
– А обжечь сможешь? – ухмыльнулся я.
– Наверное, я видел, как отец это делает. Я помогал ему, но сам ещё ни разу не делал. Он говорит, я маленький ещё. А я уже взрослый! Волосы вон растут, обряд пора проходить, а отец не разрешает. Он шамана отговаривает и самые красивые кувшины ему за это дарит, чтобы тот дольше меня в детях оставлял. А ещё еды мало даёт, чтобы я не взрослел, а только ему помогал, –
–Так и запишем, – потрепал я малого по свалявшейся шевелюре. – С шаманом я перетру, он тебя от бати отмажет. С первого раза у нас навряд ли получится. Экспериментировать будем в лесу, подальше от любопытных глаз, – вслух рассуждал я по пути к шаману.
Дор семенил за мной и жадно ловил каждое моё слово.
Толмача долго прибалтывать не пришлось. Его вождь чем-то озадачил и от нас он тупо отмахнулся, буркнув: «Как деревья зелёными станут, делайте, что хотите. А от меня отстаньте! Некогда мне!».
По моим подсчётам до весны осталось чуть больше месяца. И это время я хотел потратить с пользой.
Помимо гончарки нужны были шкуры. Желательно, лысые. Шерсть, она же не только от холода и непогоды спасает, а ещё и колебания гасит. А значит, волосатая шкура для моего ноу-хау не подходит.
Пораспросив Дора, кто тут самый крутой скорняк (это тот, кто шкуры выделывает), двинули не до дому, а в соседнюю землянку.
С матюками, прикрываясь авторитетом шамана и волей духов, а то нас пускать не хотели, ссылаясь на мой низкий ранг, а таки пробились мы к мастеру и учинили ему форменный допрос – сможет или нет и какую шкуру лучше всего для этого использовать.
Скорняк от наших запросов аж заикаться начал.
– Да, долго я на свете живу, всякое повидал, многое освоил и кучу всего смастерил, а таких идиотов, которым лысая шкура нужна, в первый раз вижу, – офанарел он от наших запросов. – Замёрзнете же! Она же греть то не будет! Ты в своей чёрной шкуре (это он про косуху) же мёрзнешь и всё равно не понял? Да?
После таких речей я опять паниковать начал, а ну, как и этот откажется от экспериментального производства.
Но пронесло. Согласился. Даже на понт брать не пришлось.
Посмотрел скорняк на наши серьёзные морды, вздохнул и махнул рукой.
– Тащите шкуру лошади или быка. Попробую, если шаман разрешил, – согласился мужичёк и принялся чего-то там соскабливать с обрезка свежей шкуры.
– Итого, – подмигнул я Дору, когда мы вышли на свежий воздух. – Нам выдано два квеста. Гончарка, по понятным причинам, откладывается до весны, а вот к поискам шкуры можно приступать хоть завтра.
Тем более что вождь весенний запрет на охоту не объявлял.
Да он и не догадывался об этом, наверное. До того, как я тут нарисовался, запрет сама природа выдавала – в виде сугробов, по которым скакать совершенно паршиво.
А вот в снегоступах…
Этой зимой наши охотники впервые за всё время существования племени, это мне давеча так шаман намекнул, начали регулярно в рейды уходить и добычу приносить.
Вот и я решил последовать их примеру.
Охотник из меня был тот ещё. Как из говна пуля. Промучившись четыре дня, махнул рукой и пошёл на поклон к старшому охотничьей команды. Предложил ему посильную помощь в обмен на шкуру. Тот поржал с меня, типа я даже со снегоступами и хромую кобылу не догоню, а уж на быка охотиться с моими-то навыками – совсем тухлая затея.