Записки из модного дома
Шрифт:
— Они тоже не умеют, — снова засмеялся конюх, — хотя и стараются изо всех сил, хотя бы потому, что потратились на амуницию от Hermes.
— Ну что же, нет в жизни счастья, — резюмировала я. — Подсадите? — кивнула я на модель.
— С удовольствием, — снова улыбнулся конюх. Весельчак!
Общими усилиями Катю взгромоздили в седло (Hermes, кстати). Изящная сделала недовольное лицо, но пока оправдывала свои лестные эпитеты.
Володя приплясывал на крыше от нетерпения и, размахивая руками, как ветряная мельница, указывал на точку съемки. Я в свою
Через три с половиной часа я скормила Изящной весь запас сахара, которым меня снабдил веселый конюх, посадила голос от постоянных перекличек с Володей и прикрикиваний на модель, а по маршруту манеж — конюшня — манеж пробежалась раз пятьдесят.
Я в изнеможении рухнула на тюк сена.
— Вот постоянно такая байда! — устало сказала я, вытягивая ноги в заляпанных красноземом резиновых сапогах.
— И часто вы фотографируете лошадей? — спросил веселый конюх, присаживаясь рядом.
— Да все чаще и чаще. С недавних пор верховая езда стала популярным развлечением.
— Общение с лошадью — отличная терапия для оторванных от природы горожан. А верховая езда — прекрасное физическое упражнение, при котором работают все группы мышц. И определенный вызов: здесь, как в сексе, не пришлешь кого-то вместо себя, нужно показать, на что сам способен.
Я покосилась на конюха с искренним любопытством: да неужели?
— Вообще-то, я имела в виду, что верховая езда вошла в моду. Ведь трудно представить что-то более светское и аристократическое. В понимании олигархов, разумеется.
— Русские люди любят литературные сюжеты, — задумчиво произнес конюх, обводя взглядом окрестности. — Многим просто не хватает собственной истории — фамильного замка, конюшен с рысаками, поэтому они столь чувствительны к чужой.
— А вы? — Он все больше меня озадачивал.
— В моем фамильном замке уже восемьдесят лет как музей.
— Что?! — Я чуть не выпрыгнула из сапог от изумления. Осмотрела конюха: большой сильный мужчина, в бриджах и сапогах для верховой езды. В общем, на вид он мало чем отличался от прочих конюхов. Но меня вдруг что-то зацепило. И как же я сразу не заметила! А еще горжусь своим цепким взглядом. Этот большой красивый человек поразил меня своим благородством. Так подчеркнуто уважительно со всеми, вне зависимости от рангов и титулов, ведут себя только особы голубых кровей. А уж я на них насмотрелась!
— Я не представился. Григорий Алексеевич Закревский.
Я совершенно по-крестьянски вытаращила глаза:
— ГРАФ Закревский?!
— Да, — улыбнулся он.
— Так это ваша вотчина? — Широким жестом я обвела конюшни, манежи, административные здания, лошадей, конюхов и тюки сена.
— Последние семнадцать месяцев, — уточнил граф.
— А под музеем вы имеете в виду Зимний дворец, как я понимаю? — в ответ уточнила я.
— Я пошутил. Где родились первые Закревские, никто не знает. Возможно, в старом Зимнем дворце, возможно, в Петергофе, а скорее всего — в Москве. Елисавет
Я смотрела на него во все глаза. Если честно, я впервые видела живого потомка Романовых, да еще и настоящего — пра-пра-пра… чего-то там дщери Петровой. Я уточняю: европейские наследные принцы мотаются к нам на каждую мало-мальски приличную вечеринку. Ульяна, кстати, уже близко познакомилась со всеми. Но это я отвлеклась. Живой граф спросил:
— А вы?..
— Я тоже москвичка.
— Модная москвичка? — улыбнулся он.
— Я готова жить и умереть за моду, — с пафосом произнесла я и уже обычным голосом добавила: — Профессиональная шутка.
— Ну, для чего-то надо жить и умирать, — согласился он. — Я могу надеяться, что следующую фотосъемку вы проведете у меня?
— Вам нужна реклама? — чуть высокомерно спросила я.
— Реклама никогда не помешает. Но я имел в виду другое — веселое это дело, съемки, — он снова улыбнулся, — а то все лошади, лошади… Я был бы не прочь еще раз поучаствовать.
— Почему бы нет? — Я прикинула, когда еще, учитывая нежданно-негаданно свалившийся на нас гранж, снова понадобятся лошади.
Григорий Алексеевич протянул мне визитку, за своей мне пришлось тащиться в административное здание, где я оставила сумку.
Конюхи провожали нас, приговаривая: «Приезжайте еще!» Видимо, не один хозяин развлекся за наш счет.
Уже в микроавтобусе Володи я обернулась к съемочной группе:
— А вы знаете, что Григорий Лексеич — это граф Закревский?!
— А ты чего, не знала? — удивился Володя. — Вся Москва на ушах стояла, когда он эмигрировал к нам. Реальный царский отпрыск и без немецких примесей.
— Что, настоящий граф? — оживилась модель Катя, выворачивая шею и жадно всматриваясь в удаляющиеся конюшни.
— Настоящий, — ухмыльнулся Володя, — и неженатый.
Катя чуть не выпрыгнула из микроавтобуса.
Скандал в благородном семействе
— Лариса Владимировна, — в редакции бледной тенью возникла ассистент Зоя, — вы телевизор смотрите?
— Что? — с высокомерным недоумением оторвалась Лариса от просмотра иллюстраций на мониторе Миши.
— Артем Сергеевич звонил, — дрожащим голосом пояснила Зоя, — и просил вас включить телевизор.
— Да что там такое?!
— Ваше интервью в передаче «Поговорим ни о чем», — виновато прошептала Зоя.
Fuck! Я совсем забыла! Надеюсь, они сделали монтаж?!
Лариса пожала плечами и ушла в кабинет. Миша махнул нам: «Идите сюда» — и включил в своем компьютере телетрансляцию. Все, а особенно я, жадно смотрели передачу. Они не вырезали ни кадра, кроме пауз!
Сразу после завершающих слов пупсика в неприлично обтягивающем костюме: «Встретимся в это же время!» — к нам ворвался редакционный директор. Мы только и успели отшатнуться от монитора.