Записки из нервного дома
Шрифт:
– Ну не реви! Не реви, жизнь прекрасна! Посмотри! Солнышко. В парке можно погулять! Садись вот! Садись! Тебе со мной надо поговорить, и все пройдёт. Все, кто в депрессии, со мной разговаривают. Я вообще этих депрессий никогда не понимала. У меня в жизни столько всего произошло, а я тебя старше почти в два раза, у меня было 5 мужей, куча любовников, а депрессий – никогда!
– Я раньше профессиональным спортом занималась, – продолжала медсестра, – так неудачно как-то раз полетела, что ногу сломала. Пролежала в реанимации 2 недели. Врачи сказали: «Жить не будет». Муж мой первый и сбежал. А я глянула на него, махнула рукой, подумала: «Ну и ладно». И выжила. Врачи посмотрели на меня удивленно и сказали: «Выжить-то
– А я в 13 театров не поступила и ещё кучу кастингов в сериалы и полные метры, и рекламы не прошла, – вставила я свою лепту.
– А-а-а, так ты творческая личность! – протянула она и как будто увидела перед собой другого человека. Ну, у вас там своё…В тринадцатый раз, говоришь, не поступила? Так поступай в четырнадцатый, поступай в пятнадцатый! А когда они закончатся, по кругу ходи! Тоже мне, беда!
«Так и жизнь вся пройдёт», – подумала я. Я рассмеялась над простотой этой милой и сильной женщины. И подумала о том, сколько замечательных, добрых, внимательных людей мне посылает жизнь в последнее время. Не люди – а подарки. И за эти подарки я благодарю уже не знаю кого.
– А потом, знаешь, у меня рак обнаружили, и я с полгодика так химиотерапию проходила, – продолжала свой шокирующий рассказ медсестра. Второй муж глянул на это все дело и тоже ушёл, бросил меня. А я посмотрела на него, махнула рукой, думаю: «ну и Бог с ним». Я тогда такая была, ты бы меня видела, лысая, и худющая, еще в два раза худее тебя. А тебе надо поправится, а то уж больно то исхудала, на нервах наверно. – А у тебя муж есть?
– Нет уже.
– А куча любовников? – задорно рассмеялась она.
– Да не нужна мне никакая куча, с ними потом не разберёшься, – повеселела я.
– Поверь мне, вот именно сейчас тебе как раз таки нужна куча!
– Мне нужен один.
– А-а, ну этот сам по себе ходит, без куч. Сам и придёт. Я вот хоть и немного получаю, но делом любимым занимаюсь. Это ты верно говоришь, как это важно. Я вот с детства медсестрой быть хотела, и стала. Всегда хотела людям помогать. Это была сокровенная мечта. И она исполнилась. Только раньше к медсёстрам относились с почётом, с уважением, а сейчас как к обслуживающему персоналу, как к рабам. Все принеси им да подай. Каждая малолетняя мамочка учит меня, как мне ее ребёночка лечить. Неправильно все это, неправильно.
– Вот и я говорю, – согласилась я, – страна рабов стала. И вы это чувствуете. Кто нужен в наше время: те, кто обслуживает и те, кто продаёт! Обслуживать и продавать – девиз нашего века! А если ни то, ни другое не можешь или не хочешь… нелегко придётся, мест мало, а конкурс большой. Массовый кастинг.
По кругу я, конечно же, ходить не буду, ни по 14-ому, ни по 15-ому, ни по какому. Потому что надоело мне круги наматывать, все круги ведут в клинику неврозов, это я на личном опыте знаю. Это все круги ада. Проанализировав события последних лет, думаю, это самое верное решение – вообще не делать этих шагов, если хочешь жить и быть здоровым. Остановиться. Вот что надо сделать. Как у Рождественского «Братцы, стоп!». Перестать идти. Остановиться и посмотреть, куда ты вообще идёшь и зачем. Идёшь туда, где уже был? А ты там нашёл то, что искал? Нет? Тогда зачем ты туда идёшь опять? Остановись. Не найдёшь и в 14-й, и 15-й раз. Остановись. Замри. Как памятник. Просто перестань ходить и делать. Просто остановись. И оглядись вокруг себя. И подумай. Вот сейчас я нахожусь в стадии остановки. Я никуда не иду. Я не строю планов. Я не знаю, что буду делать завтра. Я остановилась. И это лучше, чем лихорадочно делать бесконечные действия, которые все равно ни к чему не приводят. Я остановилась. Хотя, может быть,
Остановилась, Евгения Захарова.
Записка 7.
Душевная.
На втором «туре» в клиники неврозов я решила вести себя как «более или менее здоровая», что бы приемная комиссия меня больше никуда не отправляла. Пока сидела в очереди, разглядывала лица людей, их походку, осанку. Совершенно нормальные с виду люди. Одна девушка что-то обсуждала с парнем и все время хохотала – ну ни намека на депрессию или какое-либо расстройство. Одна мама все время одергивала взрослого сынулю лет 20, то велела ему снять перчатки, то подержать ее куртку, то сесть и не мельтешить перед ногами. И только одна женщина выдавала своё напряженное нервное состояние, качаясь на стуле взад-вперёд, теребя ладони и прижимая плечи к ушам. Какая-то мадам в розовой шапке подошла ко мне и спросила: «А что вы здесь делаете? Такая молодая и красивая! Вы производите впечатление успешной и самодостаточной леди!». «Знаете, – ответила я, – сама на себя я тоже произвожу такое впечатление».
Потом я стала разглядывать стены. Посмотрела на дверь справа, прочитала надпись: «Душевная». «Интересно, – думаю, – что делают за этой дверью, разговаривают по душам? Но точно что-то душевное. А может, там сидит какая-то душевная женщина, с которой опять же можно душевно поговорить? Может и специальность такая есть – душевная. Ведь как мало по-настоящему душевных людей и вообще всего душевного! А может они там душат людей специальным душительным устройством? Нет, тогда была бы «душильная», а тут «душевная». А может они там душу отмывают перед тем, как в клинику отправить? Психотерапевт лечит душу, а душевная отмывает». Перечитала вывеску заново: «ду-ше-вая». «Ну, так не интересно, – разочарованно вздохнула я, – почему в психиатрической клинике до сих пор нет «душевной»? И зачем при входе «душевая»? Тело научились отмывать, а душу нет. Она же тоже пачкается».
Пока я размышляла о душевной душевой, в которой можно было бы душевно принять душ, подошла моя очередь. Мой заранее заготовленный план вести себя как «более или менее здоровый» человек с треском провалился. Члены комиссии все равно после очередной беседы обнаружили, что я «слегка того» и «нуждаюсь в скорейшей госпитализации», пока состояние мое не ухудшилось. И все-таки отправили ещё на дополнительное обследование к хирургу. В общем, пройдя четыре тура, как и на актерском факультете, я успешно поступила в клинику неврозов им. И.П. Павлова на леченее.
Я смотрела на проходящих мимо пациентов, все они были похожи на зомби и привидения из фильмов ужасов. Они шли, глядя бесцельно вперёд, руки их свисали по бокам и практически не двигались, красные глаза почти не моргали и ничего не выражали, а моя соседка по комнате Машенька, часами сидела на кровати и смотрела в одну точку, после чего поворачивала голову в мою сторону и монотонным тонким голосом спрашивала:
– Ты социофоб?
– Н-нет, – отвечала я, уже мало уверенная в этом.
– А я социофоб, – говорила Машенька голосам, который, казалось, звучал на одной ноте, вставала во все свои метр 85 роста и закрывала входную дверь в палату, чтобы никто не вошёл или чтоб звуки из соседних палат не долетали до ее ушей.
– Я страдаю от одиночества. Поэтому все время в депрессии, – добавила Машенька, не меняя интонации.
Несмотря на то, что Машенька социофоб и одиночка, каждое утро она начинает с макияжа, который вероятно, она делает для себя. Потом она расчесывает свои волосы светло-пшеничного цвета и надевает очки под цвет белой кожи и волос.
– Мне уже 23, а я вообще не знаю, чем мне заниматься в этой жизни, какую профессию выбрать, я абсолютно потеряна. Не знаю, как применить себя в этом мире, чем могу быть полезна, – сказала мне Машенька.