Записки из подполья (сборник)
Шрифт:
В один день, и почти сам не помня как, он забрел на кладбище, на котором похоронили Лизу, и отыскал ее могилку. Ни разу с самых похорон он не был на кладбище; ему все казалось, что будет уже слишком много муки, и он не смел пойти. Но странно, когда он приник на ее могилку и поцеловал ее, ему вдруг стало легче. Был ясный вечер, солнце закатывалось; кругом, около могил, росла сочная, зеленая трава; недалеко в шиповнике жужжала пчела; цветы и венки, оставленные на могилке Лизы после погребения детьми и Клавдией Петровной, лежали тут же, с облетевшими наполовину листочками. Какая-то даже надежда
Совсем уже смеркалось, когда он пошел с кладбища обратно домой. Не так далеко от кладбищенских ворот, по дороге, в низеньком деревянном домике, помещалось что-то вроде харчевни или распивочной; в отворенных окнах виднелись посетители, сидевшие за столами. Ему вдруг показалось, что один из них, помещавшийся у самого окна, – Павел Павлович, и что он тоже видит его и любопытно его высматривает из окошка. Он пошел далее и вскоре услышал, что его догоняют; за ним бежал и в самом деле Павел Павлович; должно быть, примирительное выражение в лице Вельчанинова привлекло и ободрило его, когда он наблюдал из окошка. Поравнявшись, он, робея, улыбнулся, но уже не прежней пьяной улыбкой; он даже и совсем не был пьян.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Здравствуйте, – отвечал Вельчанинов.
XI
Павел Павлович женится
Ответив это «здравствуйте», он сам себе удивился. Ужасно странно показалось ему, что встречает теперь этого человека вовсе без злобы и что в его чувствах к нему в эту минуту что-то совсем другое и даже какой-то позыв к чему-то новому.
– Вечер какой приятный, – проговорил, засматривая ему в глаза, Павел Павлович.
– Вы еще не уехали? – промолвил Вельчанинов, как бы не спрашивая, а только обдумывая и продолжая идти.
– Затянулось у меня, но – место я получил-с, с повышением-с. Отъезжаю послезавтра наверно.
– Получили место? – на этот раз уже спросил он.
– Почему же бы и нет-с? – покривился вдруг Павел Павлович.
– Я только так сказал… – отговорился Вельчанинов и, нахмурившись, покосился на Павла Павловича. К его удивлению, одежда, шляпа с крепом и весь вид г-на Трусоцкого были несравненно приличнее, чем две недели назад. «Зачем он сидел в этой распивочной?» – все думалось ему.
– Я вам, Алексей Иванович, намеревался и про другую мою радость сообщить, – начал опять Павел Павлович.
– Радость?
– Я женюсь-с.
– Как?
– После скорби и радость-с, так всегда в жизни-с; я, Алексей Иванович, очень бы желал-с… но – не знаю, может, вы теперь спешите, потому что у вас такой вид-с…
– Да, я спешу и… да, я нездоров.
Ему ужасно вдруг захотелось отделаться; готовность к какому-то новому чувству вмиг исчезла.
– А я бы желал-с…
Павел Павлович не договорил, чего он желал; Вельчанинов промолчал.
– В таком случае уже после-с, если только повстречаемся…
– Да, да, после, после, – скороговоркой бормотал Вельчанинов, не глядя на него и не останавливаясь.
– В таком случае до свиданья-с, – вымолвил он, наконец.
– До свиданья; желаю…
Вельчанинов воротился домой опять совсем расстроенный. Столкновение с «этим человеком» было ему не под силу. Ложась спать, он опять подумал: «Зачем он был у кладбища?»
На другой день поутру он решился, наконец, съездить к Погорельцевым, решился неохотно; ему слишком тяжело было теперь чье-нибудь участие, даже и от Погорельцевых. Но они так о нем беспокоились, что непременно надо было поехать. Ему вдруг представилось, что ему станет почему-то очень стыдно при первой с ними встрече. «Ехать или не ехать?» – думал он, спеша окончить завтрак, как вдруг, к чрезвычайному его изумлению, к нему вошел Павел Павлович.
Несмотря на вчерашнюю встречу, Вельчанинов и представить не мог, что этот человек когда-нибудь опять зайдет к нему, и был так озадачен, что глядел на него и не знал, что сказать. Но Павел Павлович распорядился сам, поздоровался и уселся на том же самом стуле, на котором сидел три недели назад в последнее свое посещение. Вельчанинову вдруг особенно ярко припомнилось то посещение. Беспокойно и с отвращением смотрел он на гостя.
– Удивляетесь-с? – начал Павел Павлович, угадавший взгляд Вельчанинова.
Вообще он казался гораздо развязнее, чем вчера, и в то же время проглядывало, что он и робел еще больше вчерашнего. Наружный вид его был особенно любопытен. Г-н Трусоцкий был не только прилично, но и франтовски одет – в легком летнем пиджаке, в светлых брюках в обтяжку, в светлом жилете; перчатки, золотой лорнет, для чего-то вдруг появившийся, белье – были безукоризненны; от него даже пахло духами. Во всей фигуре его было что-то и смешное и в то же время наводившее на какую-то странную и неприятную мысль.
– Конечно, Алексей Иванович, – продолжал он коробясь, – я вас удивил приходом-с, и – чувствую-с. Но между людьми, я так думаю-с, всегда сохраняется, – а по-моему, так и должно храниться-с, – нечто высшее, так ли-с? То есть высшее относительно всех условий и даже самых неприятностей, могущих выйти… так ли-с?
– Павел Павлович, скажите все поскорее и без церемоний, – нахмурился Вельчанинов.
– В двух словах-с, – заспешил Павел Павлович, – я женюсь и отправляюсь теперь к невесте, сейчас-с. Они тоже на даче-с. Я желал бы получить глубокую честь, чтобы осмелиться познакомить вас с этим домом-с, и пришел-с с необычайною просьбою (Павел Павлович покорно нагнул голову) просить вас, чтобы мне сопутствовать-с…
– Куда сопутствовать? – Вельчанинов вытаращил глаза.
– К ним-с, то есть на дачу-с. Простите, я как в лихорадке говорю и, может, спутал; но я так уж вашего отказа боюсь-с…
И он плачевно посмотрел на Вельчанинова.
– Вы хотите, чтобы я с вами ехал теперь к вашей невесте? – переговорил Вельчанинов, быстро его оглядывая и не веря ни ушам, ни глазам своим.
– Да-с, – ужасно оробел вдруг Павел Павлович. – Вы не рассердитесь, Алексей Иванович, тут не дерзость-с; я только покорнейше и необычайно прошу. Я помечтал, что, может быть, вы и не захотели бы при этом отказать…