Записки кладоискателя
Шрифт:
Вот и лес. Какой-то необычный лес, скажу я вам. И скажу дальше — почему.
В него тянется несколько полузаросших троп, но все они перекрыты двумя плотными изгородями с колючей проволокой. На проволоке висят несколько белых табличек на двух языках.
«Ahtung — minen!» — я понимаю, а остальные с польского переводит Старик: «Осторожно — мины!», «Вход строго запрещен», «Опасная зона».
Вглядываемся — проволока довольно свежая, почти без ржавого налета. Значит поставили, максимум, несколько лет назад.
Мы не ищем обходных путей, понимая,
Я обрезаю несколько веток деревьев и делаю вешки. Старик прозванивает почву детектором, а я втыкаю в землю вешки, через каждые два метра, с двух сторон — это наша безопасная тропа. Лес пока редкий. Кое-где звенит и гудит с различной тональностью, но мы, конечно, не копаем.
Мы опять поднимаемся на пологий холм. И здесь лес становится, буквально, непроходимым. Старик удивленно смотрит на меня и пожимает плечами.
— Ну и дебри! — восклицает он.
Я пораженно молчу. Настоящая тайга. Сплошной бурелом.
Такой лес я видел лишь один раз в жизни. В районе Вуктыла (примерно центр, тогда еще Коми АССР) наша студенческая стройбригада наткнулась на такой лес. Мы не прошли там и двадцати метров, даже с бензопилами….
Поражает обилие громадных камней. Причем, камни без всяких следов мха, многие с тусклым блеском, будто только что вынутые из русла реки. Деревья лежат беспорядочными грудами, в основном громадные ели. Стоящие ели — то очень приземистые, то высокие, с голыми стволами и какими-то карикатурными верхушками.
Кое-где торчат тощие березки. Стволы у них перекручены самым причудливым образом. Такие стволы я видел у карликовых березок (кажется их называют карельскими) опять же в Коми, только значительно севернее, за полярным кругом. Местность та была гиблой с причудливым названием Долина Хальмер-Ю. Местные называли ее еще Долиной Смерти. В ней не было абсолютно никакой жизни, кроме некоторой чахлой растительности, в виде ягеля, который не ели даже всегда голодные олени. Ученые считали, что это геопатогенная зона….
— Ты ничего не чувствуешь? — отрывает меня от воспоминаний, ставший хрипловатым, голос Старика.
— Чувствую, — говорю я.
Действительно, появляется какое-то необъяснимое ощущение нарастания страха. Хочется бежать от этого места. Нарастает паническое настроение. Вероятно, то же, происходит и со Стариком.
Я закрываю глаза и громко, вслух, считаю. То же проделывает и Старик. Мы стараемся попадать в тон друг другу. Это старый проверенный прием восстановления психики, которую зацепило сильнейшим стрессом….
Где-то, на сороковом счете, паника начинает отступать. Прекращаем счет и открываем глаза. Вокруг ничего не изменилось. Все тот же безмолвный лес. Не слышно даже привычного пения птиц.
Присаживаемся на поваленный ствол.
— Что? —
Я пожимаю плечами. Ощущения уже нормальные.
— Скорее всего — геопатогенка, — говорю я, — смотри какие березы….
— Да, я уже обратил внимание, — произносит Старик, — только уж очень сильная геопатогенка….
Различные аномальные зоны попадаются и у нас в Беларуси. Как правило, они бывают возле необычных природных образований. Сильно петляющее русло реки, например. Какие-то покореженные холмы. Причудливые порожистые овраги. Странные, почти неживые леса с чахлой растительностью. Признаком этого является множество необычно искривленых стволов берез и сосен.
Иногда наличие геопатогенной аномальной зоны выдают, так называемые «ведьмины круги». Когда какие-то, не очень известные грибы, обычно беловатого или сероватого цвета растут в лесу или на поляне правильными концетрическими кругами. И тогда грибник или охотник, наткнувшийся на них и начинающий их рассматривать, обычно теряет ориентировку и начинает беспричинно блудить даже в самом знакомом лесу. Я с этим явлением сталкивался. Главное здесь — не глазеть на эти круги, а быстренько убираться прочь подобру-поздорову….
— Какие будут предложения, — спрашивает Старик.
— …было переться за девятьсот километров! — отвечаю я его любимой фразой.
— Будем пробиваться, — соглашается Старик.
Решаем пробираться верхом — по стволам деревьев. Навьючиваем на себя наш нехитрый скарб и начинаем, со взаимной подстраховкой, лезть по лежащим над землей стволам к вершине продолговатой пологой возвышенности.
Дело это, в общем-то нехитрое, цепляешься за многочисленные торчащие вверх сухие и полусухие сучья, поддерживаешь, где необходимо товарища и осторожно ступаешь ногами по верху лежащих стволов.
Иногда они лежат сплошным настилом. Но это-то и плохо. Надо глядеть в оба, чтобы не было гнилых и прогнивших стволов. Рухнешь вниз на землю, а аккурат там и окажется мина. Подбадриваем друг друга тем, что вывески о минах — «страшилки» для любознательных туристов, вроде нас. Уж перед дотами наши их наверняка обезвредили — иначе, как наступать. По минам далеко не понаступаешь.
Позже выяснилось, что советские войска обошли этот укрепрайон с двух сторон — в лоб не полези. И немцы сами оставили укрепления, боясь окружения. Так что мины, все-таки, скорее, были….
Вот и верхняя часть длинной холмистой гряды. Она действительно ощетинилась дотами. В пределах видимости мы насчитали их шесть штук. Выглядели они не очень устрашающе. Заросшие деревьями, кустарником, травой и мхом сплюснутые купола и островерхие терриконы. Лес подступает к ним вплотную. Вероятно, он вырос уже после войны. За дотами также растет лес.
Доты щерятся заваренными и заложенными бетоном многочисленными амбразурами. Идем мимо, прозванивая почву металлодетектором. Есть отдельные электронные сполохи. Но не похоже, чтобы здесь происходило сражение, иначе пули и снарядные осколки звенели бы непрерывно.