Записки «лесника»
Шрифт:
Группа продлённого дня уже закрылась, выпить было не с кем, а у меня вдруг страшно заболел зуб. Терпеть до утра не было никакой возможности, поэтому решил выпить водки, дабы приглушить боль.
Вспомнил про «Гастроном» напротив «Плешки» – он работал до десяти вечера.
Из водки была только литровая бутылка «Сибирской», стоила она дороговато – а денег попросту было мало.
Вижу, стоят два мужичка конкретного вида, а один из них манит меня пальцем.
– Плехановец?
– Будешь у нас третьим, – сказал потёртый мужичок, тоном не требующем возражений.
Покорно отдал ему деньги, а другой покровительственно похлопал меня по плечу.
– Пей, грешник, приучайся к трапезе нашей, – мужичок блеснул цитатой из культового фильма нашего детства «Неуловимые мстители».
Вот только на Яшку-цыгана я был мало похож, но мужик уже налил мне полный стакан водяры и я махнул его в один большой глоток.
Потёртый мужик одобрительно крякнул и протянул мне половину конфетки «Карамель» – на закусь.
Не помню уже как, но тут же в меня влили и второй гранёный стакан, дозой чуть поменьше.
Зуб быстро прошёл, в глазах всё поплыло. Бывалые мужички только улыбались и приговаривали в одно слово:
– Студент, ещё слабак…
Хотел уйти нетвёрдой походкой, но меня остановили классическим словом из анекдота.
– Стой! Куда? А попиздить?..
Остался ещё с мужичками потереть за мнения и жизнь нашу нелёгкую.
За это был вознаграждён ещё одной половинкой «Карамельки» с повидлом.
Наутро, стесняясь перегара, поставил пломбу у зубного.
Свадьба Сидора
После первого курса нас послали на «картошку». У меня было два «хвоста» – предстояла пересдача.
А по институту давно ходил слух о неофициальном распоряжении парткома и деканата.
Не поехал на картошку – «хвосты» можешь не сдать, причём очень легко.
Жили мы в деревне, выделили нам специальные бараки, где мы расселились по комнатам на 10 человек.
Сидор и Толстинский оказались рядом, и наш котелок целыми днями варил, где бы взять денег на водку или любое другое пойло.
Мои старые друзья Белкин и Стрелкин работали на кухне.
Стрелкин к тому времени выбился в комсомольские вожаки, а Белкин был банальным распиздяем.
Звёздный час его наступит много лет спустя, а судьба сведёт меня с ним уже в Берлине, в середине двухтысячных.
Так что вопрос с едой и закуской был более-менее отрегулирован, денег же по-прежнему катастрофически не хватало.
Тогда мы стали продавать наши наручные часы.
До винного в деревне было полчаса пешком, а там мордатая Клавка, крашенная пергидролем или хной, больше пятёрки
После распития всю грязь, что оставалась в комнате, сметали под кровать одному челу.
Он был страшно неряшлив, и мы решили, что такой свинье лишние полкило мусора под кроватью не создадут особых проблем.
И не ошиблись. Коллективное мнение – большая сила. Всегда.
Аксиома.
Не надо быть семи пядей во лбу, дорогой читатель, чтобы понимать, что блядство и бытовая ебля с сокурсницами процветали на «картошке» в полный рост.
Одна не очень приметная девица успела за неполный месяц подъебнуться с семью студентами.
Между собой мы называли её Колготкина. Настоящая фамилия студентки-нимфоманки была Инна Затяжкина.
За бараками был большой и густой сад. В честь Антона Павловича Чехова мы окрестили его «вишнёвым».
Там и происходили почти все половые акты.
Но не так прост был Гордей Малоземцев, он дождался пока, все желающие перепробуют Колготкину, и гордо вступил на престол.
Бедная Инна влюбилась в Гордея без памяти, по слухам, он очень старался.
Особенно понравиться её родителям, и, не раздумывая, буквально через месяц сделал предложение.
Ушлый Гордей заблаговременно решил вопрос с распределением.
А меня пригласил свидетелем на свадьбу. Наказ Сидора был строг – я обязан был переспать со свидетельницей, чтобы он, Сидор, прожил с Колготкиной долгую и счастливую жизнь.
Такой наказ он получил от мамы из полосы среднего Нечерноземья.
Народу на свадьбе было очень много. Я сидел рядом с молодыми, а рядом пристроился Толстинский.
Водку он пил, как воду.
Один из гостей, а это был студент нашей группы, приготовил специальный тост.
Звали его Толик Докторов.
Он был патологический кретин, любил модные тряпки и всё время ходил с расчёской.
Так же очень любил смотреться в зеркало, поправляя идеальный пробор.
Среди друзей откликался на погонялово «Ален Делон».
На счастье, Толстинский его спросил:
– О чём будет тост?
Уже хмельной Ален Делон наклонился, почему то ко мне и важно сказал:
– Хочу выпить за Советскую власть!
Я чуть не поперхнулся куском дефицитной венгерской колбасы «салями».
Маякнул товарищу, чтобы он его попридержал, а сам бегом побежал к Сидору, который, трезвый как стекло, давал распоряжения на кухне.
Не стоит обладать аналитическим складом ума, чтобы догадаться, что эту самую власть Советов мы все трое, мягко говоря, недолюбливали.