Записки о большевистской революции
Шрифт:
Большевики, по-прежнему готовые при известных условиях на межсоюзническую интервенцию, отказываются что-либо обсуждать до тех пор, пока французы, англичане, американцы и японцы не представят им все вместе окончательный ее план.
«К чему, — говорят неприятно пораженные союзнической разноголосицей Чичерин и Троцкий, — вновь обсуждать что-то с той или другой страной союзников? Мы поставили общие условия для всех. Договоритесь между собой по этим условиям о сроке интервенции, затем мы все обсудим и придем к соглашению. До того — все разговоры бесполезны и компрометируют нас».
Очевидно, что Антанта может быть уверена в получении согласия большевиков
В этот момент возникнет необходимость в том, чтобы Антанта в своем обращении к русскому народу сказала бы, что союз с большевиками означает отнюдь не одобрение их политики и не прощение ошибок, допущенных ими за пять месяцев; союз — ее помощь России вообще и лишь по необходимости — через партию, которая находится у власти и к тому же за последние недели постоянно заявляет о своей решимости установить порядок внутри страны и спасти Родину, которая находится в опасности. Стоит добавить, что, согласно этой программе обороны отечества и общей реорганизации, большевики обязаны прекратить гражданскую войну и обеспечить сотрудничество с другими демократическими партиями — равно как и те обязаны предложить свое сотрудничество.
Тем самым союзники, наконец, займут определенную и честную позицию. Даже если их примирительному жесту не последуют, он позволит по меньшей мере вернуть то уважение и симпатию, которые большевики, равно как и люди «центра», потеряли по отношению к нашей политике, нерешительной, неискренней, непоследовательной и мелкой.
Нет уверенности, что все это осуществится. Но только мы и можем привести к этому необходимому соглашению социалистические партии. Мы одни можем добиться его от лидеров большевизма и лидеров эсеров и эсдеков, продолжающих вести друг против друга наижесточайшую и опаснейшую борьбу, когда им всем угрожает Германия.
Думаю, что я сумею, несмотря на удары, сыплющиеся с разных сторон, сделать так, чтобы подобные заявления союзников, предваряемые и продолженные лояльными переговорами с правительственными и оппозиционными партиями, привели к конкретным результатам.
Налицо две группы:
— все крайне правые и правые «центра», немцами прибранные к рукам;
— все левые, которые могут быть с нами, если, вместо того чтобы натравливать их друг на друга, мы сплотим их вокруг нас.
Левые силы будут с нами, если будут знать, при каких политических условиях было заключено соглашение с большевиками.
Последние же примут наши условия, если почувствуют, что они предлагаются честно, без задних мыслей, потому что они в отчаянии, в агонии, потому что для них не осталось иного способа избежать не только падения, но и банкротства, потому что у них не осталось другого способа спасти Революцию, уже даже не для того, чтобы помешать, вероятно, неизбежной реставрации, но затруднить ее укрепление и приблизить восстановление демократического режима.
Нам предоставляется последняя возможность — пока Россия не оказалась окончательно потерянной для Антанты — сплотить ее наиболее активные элементы. Скоро будет поздно. Придут немцы. Они поставят облаченного в более или менее демократические одежды царя. Нам нужно действовать!
Дорогой друг,
Мне кажется, что только голод мог бы привести к оппозиции те народные силы, которые ей необходимы для осуществления государственного переворота. Однако нехватка продуктов питания, какой бы значительной
Таким образом, я по-прежнему считаю, что правительство Советов при нынешнем положении вещей не потерпит поражения и не будет свергнуто, если маленьких агрессоров не будет эффективно поддерживать германская военная сила.
Если предположить, с одной стороны, падение Советов и формирование за границей нового правительства, а с другой — предположить, что оно не заключит немедленно тотальный или даже ограниченный экономическими вопросами союз, — этим правительством и в этом случае будет распоряжаться Германия, коль скоро оно ею создано и будет ею поддерживаться. Пытаясь установить с ним сотрудничество, которое, в сущности, бесперспективно, союзники потеряют время, выставят себя на осмеяние и лишатся последних остатков своего престижа.
И я вновь, в который раз, задаю вопрос: на какие элементы должна будет рассчитывать Антанта в случае, если большевиков сменит прогерманское правительство?
Большевистское правительство и большевизм — пусть их даже с жестокостью изгонят из Петрограда и Москвы — не рассыпятся в прах только от того, что где-то будет сформировано новое правительство западноевропейской части России, большевики будут окончательно сметены лишь в результате полной административной и военной оккупации всей России, — подобно тому, как украинская большевистская Рада погибла не от создания в Киеве германофильского правительства, но в результате долго готовившейся германо-украинскими войсками военной оккупации Украины.
Наивно было бы отрицать, что потеря главных революционных центров, петроградского и московского регионов, где сконцентрировались наиболее верные большевикам рабочие элементы, нанесет их силе ощутимый удар, но этот удар, на мой взгляд, не будет смертельным, со временем — при определенных условиях — его последствия сойдут на нет.
Действительно, в случае падения большевики под натиском германских войск переместятся в восточную Россию, по возможности увлекая в этот исход гражданские государственные службы, вооруженные силы, вывозя необходимые для выпуска бумажных денег печатные станки.
Народные комиссары и большевистские активисты по своей воле не откажутся от начатого и не уйдут в тихую жизнь. Политические причины того легко понять: необходимо избежать краха, который был бы крушением не только большевизма, но всей русской демократии. Затем личные причины: падение большевизма поставит перед каждым из них мучительный вопрос — жизнь или смерть. Они не могут жить иллюзиями. Любой, кто сменит их у власти, будет их всех безжалостно преследовать и подвергать гонениям, сажать в тюрьмы, убивать и изгонять из России. Они знают, что и союзнические, и неприятельские, и даже нейтральные страны будут для них крайне ненадежным убежищем. Отдаленные страны, такие как Персия или Афганистан, где в крайнем случае они могли бы попросить укрытия, не решились бы ослушаться требований, с которыми обратятся к этим малым государствам великие державы, о выдаче этих нежелательных лиц, опасных революционеров, способных разжечь и в других странах пожар, его с трудом гасят в одной-единственной стране. Таким образом, большевики убеждены, что падение — это не только бегство и изгнание, но, вероятно, тюрьма и смерть.