Записки о Кошачьем городе
Шрифт:
«Ну и тип! Выставляет меня напоказ, как свою собственность!» – подумал я, но Большой Скорпион, не дожидаясь, пока я выскажу свое возмущение, уже принялся мягко оправдываться:
– Видишь ли, национальный престиж есть национальный престиж. Когда чужой национальный престиж забираешь в свои руки, это считается очень благородным поступком. Хоть я и не посоветовался с тобой, – Большой Скорпион шел очень быстро, но это не мешало ему изъясняться все мягче и изысканнее, – я знал, что ты не будешь против такого высоконравственного шага. Ты, как всегда, купаешься, я получаю горсточку
– А кто будет отвечать за умерших?
– Это пустяки! – пыхтя, отвечал Большой Скорпион. – Когда я кого-нибудь убиваю, мне достаточно выложить несколько дурманных листьев. Законы – только знаки, вырезанные на камне, а листья – это все. Никто не станет интересоваться, убил ты кого-нибудь или нет. За тебя даже ни одного дурманного листа платить не придется, потому что наши законы на иностранцев не распространяются. Я жалею, что сам не иностранец. Если ты убьешь кого-нибудь здесь, в деревне, брось его там, где убил, чтобы белохвостые коршуны могли полакомиться, а если в городе, то зайди в суд и сообщи. Судья тебя очень вежливо поблагодарит.
Большой Скорпион мне завидовал, а я чуть не плакал: «Бедные люди-кошки! Вот и кончена ваша жизнь! Где же справедливость?!»
– Ведь те двое убитых были богатыми людьми. Разве их родственники не захотят тебе отомстить?
– Конечно, захотят. Это они напали на мою рощу. Они давно уже послали шпионов, чтобы следили за каждым твоим шагом. Как только ты отошел от рощи, они сразу же налетели на нее. Идем скорей!
– Неужели человек ценится меньше дурманного листа?
– Мертвые – это мертвые, а живым нужно есть дурманные листья. Идем!
Может быть, я заразился стяжательством от людей-кошек, а может быть, меня надоумила последняя фраза, брошенная Большим Скорпионом, но я вдруг сообразил, что должен потребовать у него национальных престижей. Если в один прекрасный день я покину его – а мы с Большим Скорпионом, наверное, никогда не станем друзьями, – то чем мне кормиться? Я имею право получить долю из денег, заработанных с моей помощью. В других условиях я бы никогда не додумался до этого, но здесь необходимо предусматривать все. Мертвые – это мертвые, а живым нужно есть дурманные листья. Разумно.
Невдалеке от рощи я остановился и спросил:
– А сколько ты заработал за эти дни?
Большой Скорпион оторопел и вытаращил глаза.
– Всего пятьдесят национальных престижей, да еще два из них оказались фальшивыми. Идем скорее!
Я решительно повернулся и пошел назад. Он догнал меня:
– Сто! Сто!
Поскольку я продолжал идти, он довел цифру до тысячи. Я знал, что самих зевак была почти тысяча, но не хотел торговаться с ним.
– Ладно, дашь мне пятьсот, а иначе прощай.
Большой Скорпион понимал, что каждая минута промедления стоит ему дурманных листьев, и со слезами на глазах согласился.
– А если ты еще когда-нибудь тайком будешь зарабатывать на мне, я сожгу твою рощу! – добавил я, похлопав по спичечному коробку.
Он снова поддакнул.
В роще уже никого не оказалось: наверное, грабители выставили
9
Дурманная роща выглядела очень красиво. Листья были уже больше ладони: толстые, темно-зеленые, с золотисто-красными прожилками. На самых сочных листах появились разноцветные пятнышки, которые превратили рощу в огромный пестрый цветник. Солнечный свет, пробиваясь сквозь серый воздух, делал листья еще более яркими и привлекательными. Они не слепили глаз, а радовали, словно древняя картина, на которой краски почти не поблекли, но благодаря прошедшим годам утратили ненужную пестроту.
Возле рощи с утра до вечера стояло множество зрителей. Впрочем, нет, не зрителей, потому что глаза у них были блаженно закрыты, а носы втягивали волшебный аромат. Из разинутых ртов текла слюна. Когда задувал ветер, все продолжали стоять неподвижно – вытягивались и поворачивались только их шеи, подобно рожкам улиток. Какой-нибудь созревший лист падал. «Нюхатели» не видели и не слышали его мягкого падения, но, казалось, чуяли носом: они мгновенно открывали глаза, шевелили губами, однако Большой Скорпион всегда опережал жаждущих. Он подкатывался, точно клубок шерсти, и подбирал свою драгоценность. Вокруг раздавались тяжелые вздохи.
Для охраны рощи Большой Скорпион нанял пятьсот солдат, расквартировав их больше чем в километре отсюда, потому что они первыми начали бы грабить рощу. Не приглашать их нельзя, так как охрана дурманных деревьев была самым важным делом в Кошачьем государстве. Все понимали, что солдаты ничего не могут защитить, но отказаться от них значило оскорбить генералов, а Большой Скорпион был гражданином благонамеренным и не хотел, чтобы его в чем-нибудь обвинили. Однако во избежание соблазна он ставил свое войско подальше. Когда ветер дул слишком сильно и притом в сторону солдат, хозяин приказывал им отойти еще на полкилометра. Они ни за что не послушались бы его приказов и восстали, если бы рядом не было меня. Недаром в Кошачьем государстве существует поговорка: «Иностранец чихнет – сто солдат упадет».
Войском Большого Скорпиона командовали двадцать генералов. Эти генералы были мудрыми, справедливыми, верными и надежными, но в любую минуту вполне могли связать хозяина и тоже кинуться грабить рощу. Только благодаря моему присутствию они не грабили, а оставались верными и надежными.
Забот у Большого Скорпиона было хоть отбавляй: шпионить за генералами, следить за направлением ветра, отгонять солдат, присматривать за зеваками. Недавно ему одним духом пришлось съесть тридцать валявшихся листьев, иначе бы они пропали. Говорят, что после сорока листьев можно три дня не спать, но зато на четвертый день отправишься к праотцам. Такая уж это штука, дурманные листья: если съешь мало, чувствуешь себя неплохо, но ничего не хочешь делать; если много съешь, способен горы свернуть, но скоро помрешь. Большой Скорпион был очень труслив, знал, что объедаться листьями нельзя, однако сдержать себя не мог. Бедный Большой Скорпион!