Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
Шрифт:
204 Елена Сергеевна Булгакова (1893–1970) – жена Михаила Булгакова. А. А. многие годы была дружна и с Михаилом Афанасьевичем, и с Еленой Сергеевной. Ему, после его смерти, она посвятила стихотворение «Вот это я тебе, взамен могильных роз» – ББП, с. 289; ей – стихи из цикла «Новоселье» (БВ, Седьмая книга). Во время войны Е. С. Булгакова, так же как и А. А., была эвакуирована в Ташкент, но жили они в разных общежитиях: А. А. на ул. Карла Маркса, 7, а Елена Сергеевна на ул. Жуковского, 54. Впоследствии, после отъезда Булгаковой из Ташкента (летом 1943 года), А. А. переселилась в ее бывшую комнату. «В этой горнице колдунья / До меня жила одна» – так
В «Листках из Дневника», рассказывая о ссылке Мандельштама, А. А. вспоминает: «Нина Ольшевская и я пошли собирать деньги на отъезд. Давали много. Елена Сергеевна Булгакова заплакала и сунула мне в руку все содержимое своей сумочки».
С Михаилом Афанасьевичем и Еленой Сергеевной Булгаковыми А. А. познакомилась летом 1933 года. О встречах с ними см., в частности, «Дневник Елены Булгаковой» (М., 1990).
1959
205 В № 4 журнала «Знамя» за 1954 год под общим заглавием «Стихи из романа в прозе «Доктор Живаго "» были напечатаны следующие стихотворения Бориса Пастернака: «Весенняя распутица», «Белая ночь», «Март», «Лето в городе», «Ветер», «Хмель», «Бабье лето», «Разлука», «Свидание», «Свадьба».
206 Статьи М. Цветаевой, о которых зашла у нас речь, – «Мать и музыка», «Мой Пушкин», «Пленный дух», «Герой труда» и «Живое о живом» (о Волошине) – опубликованы впервые за границей в тамошних журналах «Современные Записки», «Воля России» и в сборнике: Марина Цветаева. Проза. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. На родине же проза Цветаевой начала пробиваться в печать отрывочно в шестидесятые годы, а более полно гораздо позднее: в восьмидесятые. См., например, том второй «Сочинений в 2-х томах» (М., 1980), сборники: «Проза» (М., 1989) и «Поклонись Москве…» (М., 1989). «Сочинения в 2-х томах» и оба сборника составила А. Саакянц.
Одно из оснований, по которым А. А. не любила Волошина, – это отношения между Гумилевым, Волошиным и Черубиной де Габриак (Е. Васильевой). История эта подробно изложена в статье Владимира Глоцера «Елис. Васильева…» (см. НМ, 1988, № 12).
207 А. А. читала книгу: Ф. М. Достоевский. Письма в четырех томах, т. 4, М., 1959. Замечательным называет она письмо к жене от 8 июня 1880 г.
208 Для пояснения скандала, разразившегося вокруг шестьдесят пятого тома «Литературного наследства» («Новое о Маяковском»), привожу отрывки из апрельских и майских записей в дневнике К. Чуковского.
«27 апреля [1959]. Был у меня в лесу Федин. Зашел по пути. Говорит, что с «Литнаследством» (после напечатания книги «Новое о Маяковском») дело обстоит очень плохо. Так как начальству нужна лакировка всего – в том числе и писательских биографий – оно с ненавистью встретило книгу, где даны интимные (правда, очень плохие) письма Маяковского к Лили Брик – и вообще Маяковский показан не на пьедестале. Поэтому вынесено постановление о вредности этой книги и занесен удар над Зильберштейном. Человек создал великолепную серию монументальных книг – образцовых книг по литературоведению, отдал этой работе 30 лет – и все это забыто, на все это наплевать, его оскорбляют, бьют, топчут за один ошибочный шаг.
– Создана в Ак[адемии] Н[аук] комиссия, – сказал Федин. – Я председатель.
– Вот и хорошо. Вы выступите на защиту Зильберштейна.
– Какой вы чудак! Ведь мне придется подписать уже готовое решение.
– Неужели вы подпишете?
– А что же остается мне делать?!
И тут же Ф[един] стал подтверждать мои слова, что 3[ильберштей]н
– А его книга о Бестужевых! – говорит он. – А герценовский том и т. д. И знаете, что отвратительно: в комиссию не введены ни Зильбершт., ни Макашин, но зато дополнительно введен… Храпченко. Какая мерзость!
– И все же вы подпишете?
– А что же мне остается делать?!
Бедный Федин. Вчера ему покрасили забор зеленой краской – неужели ради этого забора, ради звания академика, ради официозных постов, к-рые ему не нужны, он вынужден продавать свою совесть, подписывать бумаги…
5/V. Дважды был у Федина по делу Литнаследства. Хлопотал, чтобы он, председательствуя в Комиссии, созданной Академией Наук специально для рассмотрения вопроса о Лит. Наследстве («Новое о Маяковском»), сказал бы похвальное слово о Зильберштейне и Макашине. Второй визит нанес ему вместе с Макашиным… Хуже всего то, что Зильберштейн поссорился с Храпченко, а Храпченко (как теперь оказалось) уже член-корреспондент – подумать только! – тусклый чинуша, заместитель Виноградова!., [т. е. заместитель директора Института русского языка АН СССР. – Л. Ч.]
6 мая. Вчера видел в городе Федина. Он подошел к моей машине и сказал: Зильберштейна хоть и со скрипом удалось оставить. Бой длился три часа. Коллегию «Литнаследства» раздули до 9 человек. Большую помощь Илье оказал Виноградов, который вел себя отлично». («Дневник», с. 284–286.)
209 …этот излюбленный мною жанр. – Фрида Абрамовна Вигдорова (о ней см. 309) по поручению редакции «Комсомольской правды» съездила в село Ивановку, Тамбовской области, к старикам колхозникам Марфе Андреевне и Александру Васильевичу Голышкиным. Сын их, моряк Петр Голышкин, обратился в газету с жалобой на некоего Утешева, председателя колхоза, который отказывал больным старикам в соломе для починки крыши. «Настанет весна, оттепель, снег будет таять, – объяснял в своем письме Петр Голышкин, – и в избе вода. А как это для больного человека? Да и для здорового нехорошо».
Фрида Абрамовна поехала в село Ивановку, чтобы добиться для стариков соломы. В избе «пол земляной, дыра в крыше заткнута тряпьем…» Председатель колхоза Утешев встретил ее просьбу с презрительным недоумением: «И вы из-за этого сюда приехали? Я думал, вы из-за чего… А вы из-за соломы… Эх, товарищ, товарищ!»
Первый секретарь райкома комсомола тоже удивился: «Нам о поголовье скота думать, а вы о дырявой крыше беспокоитесь».
Соломы для Голышкиных Фрида Абрамовна все же добилась и, кроме того, записала со свойственным ей мастерством монолог, которым приветствовал ее выпивший на радостях Александр Васильевич:
«– Я советский человек, и ты меня не прижимай. Я так Утешеву и сказал! А он живет за счет народного достояния. Его поведения несознательная, не советская!
Соломы, если хочешь знать, у нас уйма… Рожь уродилась хорошая, и соломы много. Он, если хочешь знать, соломы пожег на пятьдесят крыш – из одной самодури пожег – вот он какой! Сын пишет – сходи, папа, к Соколинскому, а зачем я пойду, когда у них с Утешевым одна согласия. Утешев – он коварный. Он коварничает. Как тебя зовут? Запомню! Ничего не трудно! Запомню! Фрид Абрамовна! Милок! Дочка моя ненаглядная! Думаешь, солома мне нужна? Абрамовна, вот те крест, плевал я на солому, пускай Утешев ею подавится! Пускай опутает ею жану свою! А мне важна любовь! Милок мой, гостья дорогая! Мне человек важен! Что ты приехала, это я век не забуду, и плевал я на солому! Эй, Марфа, старуха, куда стаканы убираешь? Я еще пить хочу.