Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
Шрифт:
300 В 1962 году Нобелевскую премию по литературе получил действительно американец: но не поэт Роберт Фрост (1874–1963), а прозаик Джон Стейнбек (1902–1968).
301 Митя Гумилев – Дмитрий Степанович Гумилев (1884–1922) – моряк, старший брат поэта. Никакие воспоминания его жены – посвященные специально Анне Ахматовой, мне неизвестны. Возмущение Анны Андреевны могли вызвать воспоминания о Николае Степановиче, где упоминается и она. Они опубликованы в 1956 году, в «Новом журнале», кн. 46. Не знаю, читала ли их Ахматова, но если прочла, ее должно было особо возмутить рассуждение мемуаристки об участии Николая Степановича в Таганцев-ском заговоре потому, что самое существование заговора Ахматова отрицала. Об этом см. «Записки», т. 3.
302 Борьбу за то, чтобы повесть об «одном дне з/к»
«9 апреля [1962]. Твардовский… принес мне рукопись некоего беллетриста о сталинских лагерях.
13 апреля. Я пришел в восторг и написал краткий отзыв о рукописи». («Дневник», с. 308–310.)
Я имею возможность привести этот отзыв целиком. (Говоря об авторе, К. Чуковский называет его «А. Рязанский» – под таким псевдонимом рукопись была представлена в «Новый мир».)
«ЛИТЕРАТУРНОЕ ЧУДО
Шухов – обобщенный характер русского простого человека: жизнестойкий, «злоупорный», выносливый, мастер на все руки, лукавый – и добрый. Родной брат Василия Теркина. Хотя о нем говорится здесь в третьем лице, весь рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким. Автор не щеголяет языковыми причудами (как Даль, Мельников-Печерский, Ал. Ремизов), не выпячивает отдельных аппетитных словечек (как безвкусный Лесков); речь его не стилизация, это живая органическая речь, свободная как дыхание. Великолепная народная речь с примесью лагерного жаргона. Только владея таким языком и можно было прикоснуться к той теме, которая поднята в этом рассказе. Тема эта – злое мучительство, ставшее нормой людских отношений, многолетние страдания ни в чем неповинных людей, оказавшихся во власти организованных и вооруженных мерзавцев. Шухов, как и его товарищи по каторге, не совершил никаких преступлений. При помощи лютых побоев и пыток следователи принудили его объявить себя изменником родины. Остальные «зэки» (за исключением одного) тоже не знают за собой ни малейшей вины: «шпионы деланные, с нарошки: по делам проходят как шпионы, а сами пленники просто». Другой более слабый автор непременно ударился бы в публицистику, стал бы проклинать и вопить. Но А. Рязанский – ив этом его величайшая сила – ничем не выражает своего страстного гнева. Он не публицист, а летописец. Ровным голосом, неторопливо, спокойно он изображает час за часом все поступки и мысли Шухова, который, благодаря своему цепкому, гениально-злоупорному характеру, чувствует себя даже счастливым среди ежеминутных беззаконий, насилий, глумлений над его человеческой личностью. В сущности, рассказ можно бы назвать «Счастливый день Ивана Денисовича». Впрочем, трагическая ирония автора и без того ощутима на каждой странице.
Словом: с этим рассказом в литературу вошел очень сильный, оригинальный и зрелый писатель. Уже одно описание работы Ивана Шухова, его упоения работой кажется мне классическим. В каждой сцене автор идет по линии наибольшего сопротивления и всюду одерживает победу. Конечно, было бы ужасно, если бы редакция вздумала «исправлять» его текст. Если в тексте встречаются такие, например, конструкции, как «Не угостит ли его Цезарь покурить?», «Кружь пошла по телу» – здесь сила, а не слабость писателя. Мне даже страшно подумать, что такой чудесный рассказ может остаться под спудом. Ничего нецензурного в нем нет. Он осуждает прошлое, которого, к счастью, уже нет. И весь написан во славу русского человека. Очень жалко, что приходится выбрасывать такие слова, как «смехуечки», «фуяслице», «фуемник». Здесь они хороши и уместны.
Украинские фразы Павла следует, мне кажется, проверить.
Корней Чуковский»
303 В настоящее время усилиями историков, архивистов и стариков-свидетелей установлено множество мест в СССР, куда сотнями и тысячами свозили и где закапывали тела расстрелянных. Установлены также и места расстрелов, – впрочем, еще далеко не все. О месте расстрела Гумилева Анна Андреевна сообщила в ноябре 62 года и Ю. Г. Оксману. В своем дневнике Юлиан Григорьевич пересказывает ее слова не вполне точно: «недалеко от Сестрорецка, около станции Бернгардовка». (Сб. «Воспоминания», с. 442.) Бернгардовка – это одна из станций по Ириновской железной дороге, а не по Финляндской, где расположен Сестрорецк.
304 …ваша повесть. – «Софья Петровна». Отказ «Нового мира» был к тому времени Анне Андреевне уже, конечно, от меня известен; но в записях своих об Анне Ахматовой
305 Вся пересказанная мною Анне Андреевне история изложена М. О. Гершензоном в его статье «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (СПб., Типография М. М. Стасюлевича, 1908). В 1989 году та же работа опубликована в сб.: М. О. Гершензон. Грибоедовская Москва; П. Я. Чаадаев; Очерки прошлого. М.: Московский рабочий.
Книгу же Герцена «О развитии революционных идей в России» – см. Герцен, т. 7.
306 А. А. не вполне точно пересказала обстановку допросов Жанны д'Арк. В опубликованных протоколах процесса обстоятельства отречения запечатлены иначе. 24 мая 1431 года Жанну привели на кладбище, заставили взойти на помост, она увидела палача и тележку, в которой ее отправят на казнь и, главное, выслушала приговор: если она не признает себя виновной, – ее сожгут. Тогда она произнесла требуемые судьями слова отречения. Однако 27 мая 1431 года она снова надела мужское платье и, как указано в протоколе, взяла свое отречение обратно. В протоколе значится: «De peur du feu elle a dit ce qu'elle a dit» («То, что она сказала, было сказано ею из страха перед огнем». – См.: В. И. Райцесс. Процесс Жанны д'Арк. М.; А.: Наука, 1964, с. 117). Автор этой книги ссылается на подлинные документы процесса, опубликованные в 1960 г. во Франции: Proces de condamnation de Jeanne dArc, edite par la Societe de l'his-toire de France. Texte etabli et publie par Pierre Tisset. Paris, 1960, v. 1, p. 397.
307 Стихи Марины Цветаевой в пятидесятые и шестидесятые годы ходили по рукам в списках; в печати они стали появляться лишь постепенно. Я запомнила «Куст» по одному из списков в том виде, в каком эти стихи впоследствии были опубликованы в «Новом мире» (1965, № 3). Я и не подозревала тогда, в 1962-м, что в черновиках и вариантах этого стихотворения упоминается и Анна Ахматова:
…Что нужно кусту – от меня: Меня – и Ахматовой Анны.(Этот набросок опубликован в книге: Марина Цветаева. Стихотворения и поэмы. Д.: Сов. писатель, 1990, с. 683. [Библиотека поэта. Большая серия. 3-е изд.]
308
…Я не видел, не увижу Ваших слез.
Не услышу я шуршания колес, уносящих
Вас к заливу, к деревам,
по Отечеству без памятника Вам.
Умирания, смертей и бытия
соучастник, никогда не судия,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишете о нас наискосок —
в теплой комнате, как помнится, без книг,
без поклонников, но также не для них,
без читателей, без критиков и без
всех людей – стихотворенье для небес.
Там, быть может, Вы промолвите:
Господь, этот воздух загустевший только плоть
душ, оставивших призвание свое,
а не новое творение Твое.
309 с Фридой Абрамовной Вигдоровой А. А. (как и я) познакомилась в эвакуации, в Ташкенте; там Ф. Вигдорова была корреспонденткой газеты «Правда» и не без ее инициативы стихотворение Ахматовой «Мужество» оказалось напечатанным в «Правде» 8 марта 1942 г.
«Имя педагога, журналистки и писательницы Фриды Абрамовны Вигдоровой (1915–1965) приобрело особую известность в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. Своими выступлениями в печати («Известия», «Комсомольская правда», «Литературная газета» и др.) ей не раз удавалось способствовать восстановлению справедливости». См. Лидия Чуковская. Открытое слово (М.: ИМА-Пресс, 1991, с. 4–7). Последним из подвигов Фриды Вигдоровой была художественно-документальная запись двух судов над Иосифом Бродским (18 февраля и 13 марта 1964 года) и организация защиты осужденного. Об этом см. подробно в моих «Записках», т. 3.