Записки одессита
Шрифт:
Самый серьезный беспримерный коммерческий подвиг Витя совершил, когда смертельно заболела теща его старшего брата Игоря. Было ясно, что старушка протянет максимум пару дней – и все, квартира отойдет государству. Двухкомнатная! Это катастрофа! В Одессе люди смертельно боялись кого-то прописать на свою площадь, вот и теща не рискнула, чтобы не пришлось раньше времени делить метры. И потому Игорь с женой и дочкой просто болтались там на птичьих правах, ожидая выселения сразу после грядущих похорон.
Для одесситов жилье было смертельной проблемой, куда там москвичам, которых якобы испортил
Цеховики продавали на толчке продукцию, выдаваемую за чистую Францию, и моряки сдавали туда же, на тот же толчок, шмотье из той же вроде Франции. Легко себе представить скудную жизнь нелепого инженера на 200 рублей…
Каким был я. И вот на этом жалком фоне существует матрос, который в месяц получает, к примеру, 22 доллара и еще ж зарплату 110 рублей. Как говорят в Одессе, я не уверен за цифры, но порядок был где-то такой.
Самый мелкий персонаж за три месяца плавания получал 66 долларов, на которые он в Турции покупал 20 пар бракованных джинсов и после в Одессе отдавал их перекупщику по 60 рублей за пару… Без малого двушка за три месяца!
И не надо лезть в шахту при этом. Даже такой маленький человек жил красиво. А взять выше? Замполит – 50 долларов, стармех – 55, капитан – все 60. Да что там те джинсы, самый вкусный товар в Одессе был мохер и еще люрекс, этим добром торговали во всех городских туалетах. Приходил моряк, привозил 150 метров люрекса и продавал его по 40 рублей за метр. . Ну не сам, а его жена, которая еблась все время, пока он плавал, – хотя некоторые, впрочем, не еблись… Я знавал пару таких, которые не давали.
Один мой бывший друг, который меня после кинул, сказал очень точную фразу: в Одессе человек приходит в ресторан, сорит червонцами, а потом идет ночевать в подвал. Так оно и было. В Одессе, чтобы быть настоящим мужчиной, не надо было ни денег, ни стоячего хуя, а только иметь место, куда привести, и можно было ебать-ся каждый день. Площадка – это был сумасшедший дефицит.
И вот в такой обстановке старушка, теща Витиного брата, повела себя так, что со дня на день, пусть и невольно, отнимала у семьи самое дорогое – квартиру… Ну, так им тогда казалось, что это и есть самое дорогое.
Надо было что-то придумать. Что-то сделать. Витя собрал всю боеспособную родню на совет. Его братья были дружны, как итальянская или хорошая еврейская семья, как американские полицейские из голливудского кино. Если что, три машины или четыре срываются и едут по вызову; если их приедет больше чем надо, ничего страшного.
Собрались… Повестка дня простая: что делать? Ведь жилье пропадает. Сели совещаться…
Нужно было выиграть три или четыре дня, сделать так, чтобы теща, будучи дееспособной по советским законам, в присутствии нотариуса подписала бумаги, чтобы прописала к себе дочку с внучкой. Но еще же надо было дочку развести, фиктивно, с мужем: теща даже на смертном одре опасалась прописывать такого по определению подозрительного персонажа, как зять.
Значит,
– Ты как одессит понимаешь: квартира не должна пропасть. Что можно сделать?
– Практически – ничего… Но теоретически есть какая-то аппаратура в онкоцентре, еще кое-где, и если всю собрать в одном месте да еще делать уколы американские, которые привозят моряки и толкают по 50 рублей за штуку… То она протянет лишнюю неделю. Но вы же понимаете, это нереально – вот так все собрать и оплатить!
Братья переглянулись и говорят:
– Мы тебе будем платить сто рублей в день. С завтрашнего дня…
Через сутки вся нужная аппаратура из лучших клиник города была собрана в тесной двушке, той самой, что стояла на кону. Тещу подключили к разным аппаратам и стали разорительно колоть.
Игорь, бенефициар этой операции, сам бы такого прокрутить не смог, он только сопел и таскал аппаратуру. Это был не очень продвинутый по бизнесу парень, верх его креатива был такой: поехать в Кишинев, там купить молдавский холодильник, привязать его веревкой к багажнику на крыше машины – и перепродать потом в Одессе, сделать на этом полтинник… А еще он работал в трех газовых котельных, куда его Витя пристроил.
– Ну, как теща? – с неподдельным волнением спрашивали братья нанятого доктора.
– Да как сказать… – ровно отвечал Марик за свою сотку в день.
Проходит четыре дня… Ребята говорят:
– Марек, мы не успеваем…
– Ну, я простой врач, – что я могу вам сказать?
– Марек, с завтрашнего дня мы платим сто пятьдесят рублей в день.
– Ну, все, что смогу, сделаю…
Еще через три дня они поднимают дневной тариф Марика до двухсот. Тот уже ночевал на надувном матрасе в ногах у старушки и из квартиры не выходил.
Наконец все случилось. Бумаги, копии, нотариус, подписи, которые бабушка ставила дрожащей рукой… Одна закорючка, другая – а вдруг сейчас, в этот самый момент, перо предательски выпадет из ее рук? Скорби зятя не будет предела… Но все обошлось. Все случилось! Наверно, это был самый пик счастья всей семьи за все время ее существования.
Мареку дали последние двести рублей и говорят:
– Ну, ты просто классик. Щас давай выпьем за твое здоровье, спасибо тебе большое!
Выпили с чувством. Этим чувством было счастье.
– Ну что же, вопрос решен… А теперь, Марек, отключай аппаратуру.
– Ребята, вы со мной рассчитались, спасибо, но я давал клятву Гиппократа – так что я не могу отключить.
– Марек, тут такое дело… Мы через час должны вернуть аппаратуру где взяли. Щас кинемся развозить, чтобы не попасть на неустойку. Денег у нас больше нет, и так мы все в долгу. Теоретически ты, конечно, можешь это все проплачивать из своих денег… Зарабатываешь ты неплохо…
Марек впал в глубокую трехминутную задумчивость. Он поразмышлял про свою клятву и пришел к выводу, что не обещал Гиппократу тратиться на Витю с братьями и их тещу. Он выпил еще полстакана – и таки отключил аппаратуру.