Записки офицера Красной армии
Шрифт:
Слесарь осмотрел дверь и спросил, что надо делать? Я сказал ему, что мне нужны такие запоры, чтобы самый хитрый вор не мог проникнуть в комнату. Слесарь почесал голову и произнёс:
— От хорошего вора никакие меры безопасности не помогут. Если замок будет хороший, он дверь с петель снимет, или вырежет её из коробки.
— А ты можешь укрепить дверь так, чтобы её невозможно было открыть?
— Этого — сказал он — я гарантировать не могу. Но, если вам денег не жалко, то можно хорошо укрепить. Тогда через дверь проникнуть будет невозможно и ему придётся искать другой путь в комнату.
— Сколько
Он подумал и сказал:
— Это надо подсчитать. Петли надо пропустить через косяк и в кирпич. И «усы» надо будет от них в стене цементом залить. Это первое дело. Потом дверь снаружи надо будет обить железом и приклепать. Тогда даже буром дыр не сделать и петли не вырезать. Края двери надо обить толстыми железными листами, так, чтобы ни одной щели не было и тогда уже в них замок «Yale» врезать. А изнутри можно ещё два мощных скобля поставить для двух навесных запоров.
— И сколько это будет стоить?
— Двести рублей — сказал он. — Сам материал будет стоить 80 рублей. Замок «Yale» и два запора 70. Ну и 50 за работу, потому что за один день пожалуй не управимся и будем работать два дня.
Думаю я, что же делать? Показалось мне дорого. Но не лучше ли будет сразу обезопасить мою социалистическую собственность от покушения всяких реакционных злодеев и быть спокойным? Согласился я на эту цену, но попросил сделать как можно быстрее.
Мою дверь укрепляли полтора дня. Я же всё это время не выходил из дома — боялся оставить без присмотра сапоги и чемодан. Но наконец они закончили работу. Я проверил всё. Получилось очень хорошо.
Помощник слесаря спросил меня:
— А зачем вам такие запоры? Тут же не банк.
— Как это зачем?! Вот, чемодан у меня хороший. А самое главное — сапоги!
А он как начал смеяться и говорит:
— Это чтобы охранять сапоги, которые стоят 80 рублей, ты отвалил на эти двери 200 рублей!
Я сказал ему доходчиво:
— Во-первых: сапоги стоят не 80 рублей, а 100, потому что из особого заграничного материала пошиты. А во-вторых: может я ещё что-нибудь более ценное куплю. Например, патефон или радио.
Тогда он говорит:
— Твои сапоги будут лучше всего охраняться, если ты их обуешь на ноги.
Заплатил я слесарю за работу и с облегчением вздохнул. Теперь можно спокойно спать и не опасаясь выйти в город. Теперь я знаю, что моей святой собственности ничего не угрожает. Да, приятно это ощущать. За 200 рублей я избавился от всех опасений.
А вечером того же дня я письмо Дуняшке черкнул, давно я ей уже не писал.
30 сентября 1940 года. Вильнюс:
«Моя любимая Дуняшка!
Извини, что я так редко пишу, но пожалуй ты наверное понимаешь, что у меня, при моей высокой должности, мало свободного времени. Я очень занят укреплением социализма и прививанием культуры в этой дикой стране. Моя жизнь среди здешних буржуазных скотов нелегка. Но я не жалуюсь и горжусь тем, что внедряю тут нашу советскую культуру.
Теперь я тут стал очень важной персоной. У меня даже есть две пары сапог. А из них одна такой красоты, что я не могу этого описать. Как у
Много времени у меня уходит, чтобы ограждать от покушений на мою собственность разных буржуазных элементов. Но я не дурак и со мной у них так просто не пройдёт. Теперь, когда я выхожу в город красиво одетый и при двух часах, то все буржуйки с восхищением и обожанием смотрят на меня. А я не обращаю ни малейшего внимания. Потому что думаю только о тебе и всегда буду верен тебе.
Передавай привет всем знакомым.
Целую тебя крепко. Твой до гроба.
А сегодня утром я познакомился, можно сказать, с интересным человеком. Пошёл я на рынок немного прогуляться, ну и товар посмотреть. Здешние буржуи приносят туда разные вещи на продажу и иногда за небольшие деньги можно купить очень ценные предметы. Увидел я на рынке какого-то мужчину с ящиком.
— Что продаёшь? — спросил я его.
— Это как раз для тебя — сказал он. — Огромной ценности музыкальный инструмент. Отдам тебе дёшево, вижу, что ты симпатичный парень и очень мне нравишься. Пользуйся возможностью.
— А что это такое?
— Орган, граммофон, патефон и пианино вместе. В этом ящике целый оркестр. Последнее чудо музыкальной техники. Дёшево продаю, почти даром!
— Ну ка, покажи мне, как твоя машина работает!
Он тут же у ящика ногу деревянную откинул, перебросил через плечо ремень и начал крутить сбоку какую-то ручку. Слышу я, машина кашлянула, засопела, а потом как бумкнет, как ударит и… марш играет. И как играет? Громко! Ну, люди собрались и дивятся. А он ручку крутит и мне подмигивает.
— Ну как, красивое изобретение?… Это мне один знаменитый профессор из Академии музыкальных искусств продал, от голода он помирал. Аж плакал, когда продавал, известное дело, огромной важности инструмент. Почти даром. Я 250 рублей заплатил. А стоит он всю тысячу. Потому что это, сам понимаешь, инструмент демократический, для каждого!.. Ни нот тебе не надо, ни электричества… как в радио например. Ни пластинок — как в граммофоне. Только настроил и играй, что хочешь, вовсю, людей этим удивляя. В этом вот ящике целый большой оркестр сидит. Вот что.
Так вон он рассказывает себе, ручкой крутит, а инструмент играет на всю катушку. Народ вокруг нас собрался, слушают и очень удивляются.
— И сколько ты за это просишь? — спросил я.
— Для тебя — сказал он — всего 300 рублей. Вижу я, ты очень образованный человек и в музыке хорошо разбираешься. Так что аккурат подходишь этому инструменту, а он тебе.
— А что же — говорю я — он тогда только марш играет.
Продавец даже обиделся.
— Как можно говорить такое на этот благородный инструмент, что он только марш играет! Сейчас сыграем чего-нибудь другое.