Записки офицера Красной армии
Шрифт:
Меня освободили. Пришёл я домой и как посмотрел на себя в зеркало, так мне даже страшно стало. Под глазами синяки, нос опухший, на голове полно шишек. Но с этим ладно — всё заживёт. Хуже то, что одежда была сильно порвана и испачкана, а сапоги поцарапаны. А у одного сапога носок совсем испорчен и потерял вид. Кроме того я обнаружил, что у меня из кармана исчезли часы. Одним словом, я понёс серьёзные потери.
Начал я Ирку караулить на улице, чтобы она мне всё объяснила и вернула деньги, которые я на неё потратил. Через пару дней я поймал её. Остановил и спрашиваю:
— Я
А она отвечает:
— А так — ты устроил балаган и из-за тебя началась драка!
— Почему ты меня бросила и пошла с теми офицерами?
— Потому что мне так нравилось. Я тебе не жена и делаю что хочу.
— В таком случае — говорю я — отдай мне пальто, боты и те деньги, которые я тебе одолжил.
А она говорит:
— Не видать тебе ничего как своих ушей. Я тратила на тебя время, поэтому мне полагается плата. А теперь я больше не хочу тебя даже видеть, отойди от меня!
И тут добавила несколько таких слов, которые я — как человек культурный — не могу ни повторить, ни написать. И к этому она ещё фигу под нос суёт и говорит:
— Вот что ты получишь, дурень! А если будешь меня преследовать, я тебя в тюрьму засажу за скандал, что ты на рынке устроил! Сейчас пойду в комендатуру и всё про тебя расскажу моему знакомому, майору Павлуше Сильникову. Он тобой, гадина, займётся! А кроме того, никакая я тебе не Ирка, а Ирен Антоновна!
Я как это услышал, так и похолодел. Сильников, сволочь первосортная, уже многих парней сгубил. Так что я говорю:
— Уважаемая Ирен Антоновна! Как вам не стыдно! Я вам подарил столько подарков! Столько денег! Всегда ручку целовал! А вы меня уничтожить хотите и покушаетесь на мою жизнь!
Тогда она сказала:
— Ничего я ему не скажу. Чёрт с тобой! Но больше мне голову не морочь, свинья воняющая одеколоном. Так только негодяи делают — требуют от приличной девушки вернуть деньги за доставленное удовольствие!
Она плюнула прямо в меня и ушла. И я тоже плюнул… когда за ней закрылась дверь в квартиру. И даже кулаком ей погрозил. «Эх, если бы не Сильников, я бы тебе задал за мое растраченное состояние, офицерскую честь и разбитое сердце!»
Так вот закончилась моя большая любовь. Я получил хороший урок и навсегда потерял желание заводить романы с буржуйками. Всё же наши советские женщины несравненно лучше и дешевле. Так что я решил и дал себе комсомольское слово, что никогда не буду водиться с буржуйками.
В моём невесёлом положении меня хоть немного утешает то, что Гитлер очень успешно бомбардирует Лондон… на благо пролетариата и на славу коммунистической партии.
15 июня 1941 года. Вильнюс
Давно я не писал — был очень огорчён трагическим окончанием моего романа с уже известной вам, подлой и коварной особой. Даже не хочу называть её имя… Дело не в любви. И морду набитую я тоже в счёт не принимаю, потому что шишки и синяки уже прошли. Не могу простить, как идейный комсомолец, крупных поражений. Я ведь столько денег вбухал в эту буржуйскую
Из-за Ирки я полностью перестал доверять полякам и по этой причине очень грубо отношусь к учительницам. Марию Ивановну я теперь называю не иначе как «буржуйская свинья!» Пусть знают твёрдый характер советского офицера. Я даже думаю, не начать ли мне пинать их в задницу и лупить по морде. Очень уж я не люблю буржуазию и реакционеров. Но меня очень радует то обстоятельство, что — как я заметил — учительницам голодно живётся. Пенсий своих они не получают и денег у них нет. Мария Ивановна, как более молодая и смелая, каждую неделю носит на рынок продавать какие-то домашние вещи и остатки одежды. Но как они всё распродадут, то наверное сдохнут с голода! Это очень приятно есть колбасу с белой булкой и смотреть, как голодает буржуазия.
Но самое главное было вчера, то есть 14 июня. Этот радостный день навсегда останется в моей памяти. Именно вчера начали приводить в порядок город и очищать его от буржуазии. Я это уже утром заметил, потому что разбираюсь в этих делах. Так вот, я заметил, что из нескольких точек города едут пустые грузовики, а в них конвой. С самого утра они планомерно заехали в нужные районы и начали ликвидационную работу, загружая машины согласно подготовленных списков.
Была очень забавная картинка. Я в театре так не смеялся как сейчас. Буржуйки плачут, тянут детей и узлы. Буржуи грузят на машины чемоданы и мешки. Но разрешают — и не всем — взять только часть вещей. А наши орлы из НКВД то тут, то там появляются, работу проверяют и руководят. Потом гружёные буржуйским мясом грузовики едут на вокзал. А там уже эшелоны ждут принять дорогих гостей. Будет чем удобрить русскую землю.
Я даже в город пошёл, чтобы полюбоваться тем, как социалистические власти ловко ликвидируют реакционные элементы. И убедился, что очень профессионально город очищают. Автомобили только летают на вокзал и обратно. А в машинах разные капиталисты сидят. Женщины и дети плачут и кричат что-то тем, кто ещё остался. Из одной машины какой-то подлый реакционер крикнул: «Да здравствует Польша!» Я пожалел, что нет с собой пистолета, чтобы пулей заткнуть его буржуйскую морду. Только крикнул вслед: «Польша уже не живёт, и вы скоро сдохнете!»
Поляков на улице я мало заметил. Как-то пусто стало. А наших парней всюду полно. Смеются, аж за животы держатся, глядя на эту ликвидацию преступных элементов. Как увидят машину с буржуями, начинают свистеть. Одним словом, хорошо развлекаются.
Вернулся я домой. Вижу, в коридоре стоят приготовленные в дорогу вещи. Это учительницы уже приготовились, чтобы потом в спешке вещи не хватать. Увидел я Марию Ивановну и говорю ей:
— Светлая пани, как я вижу, куда в путь собралась… Наверно в Лондон… Но и там вас Гитлер бомбами забросает!