Записки опера Особого отдела.
Шрифт:
— Николаич, — начал Бондаренко, — подбери мне из нового пополнения человечка на вычислительный центр. Чтобы не залетный был, работящий, в технике разбирался и на хозяйстве можно было оставить.
— Ха, — усмехнулся Солоха, — ты сам хоть понял, чего просишь? Ты где видел таких матросов? Их куда ни целуй, везде жопа.
— Ну, неужели нормальных нет? — не унимался Бондаренко.
— Да всех нормальных еще на пути в полк разобрали. Опять же водителя по-любому у тебя заберут, когда нынешние водители дембельнутся. Хотя есть парочка, — заговорщицки подмигнул прапорщик и достал пачку "личных дел" молодого
— Вот, — стал пояснять он, — матрос Сидоренко, вырос в селе без отца, работал в колхозе на тракторе. То, что тебе нужно: и работящий, и в технике разбирается.
— Ты что, издеваешься? — перебил его Бондаренко. — Мне нужно, чтобы он в ЭВМ разбирался, а не в тракторе. На кой черт мне тракторист?
— Тогда могу предложить только Лобанова. Отчислен со второго курса технического училища имени Баумана, отец — профессор какой-то или кандидат наук, для меня это темный лес. В ЭВМ по идее должен разбираться, но убирать вряд ли будет. Слишком он весь такой интеллигентный. Опять же не понятно из-за чего отчислили. Говорит, что школу с медалью закончил. Хотя, с другой стороны, бухать не должен, да и воровать у тебя нечего. Так что решай, кого возьмешь, Сидоренко чи Лобанова.
— Давай тогда уже Лобанова, — без энтузиазма ответил Бондаренко и взял в руки его автобиографию. Почитав сухие сведения, Бондаренко спросил у Солохи: — А могу я с ним поговорить?
— Конечно, он сегодня на вахте, на средней палубе на "баночке" сидит. Тебе его позвать или там с ним поговоришь?
— Давай лучше здесь.
Прапорщик вышел в коридор и дал команду дежурному по роте вызвать в канцелярию Лобанова. Через минуту в комнату вошел испуганный матрос и, приложив ладонь к головному убору, доложил:
— Товарищ капитан, матрос Лобанов по вашему приказанию прибыл.
— Здравствуй, Лобанов, — важно поздоровался Бондаренко. У него никогда не было подчиненных, и поэтому с появлением в подчинении матроса у офицера стали просыпаться амбиции будущего начальника. — Присаживайся, — указал Бондаренко на свободный табурет.
— Для начала представлюсь, — степенно начал Бондаренко, — я начальник вычислительного центра, зовут меня Владимир Федорович. Мне нужен матрос, который хоть немного соображает в ЭВМ, но чтобы при этом был надежным и трудолюбивым. Твой старшина охарактеризовал мне тебя именно таким. Приходилось ли тебе ранее работать на ЭВМ и на каком уровне?
— Сам я, конечно, программ не создавал, но вводить информацию могу, распечатывать, короче, простые операции делать могу. Я еще немного работал с ней в НИИ после Бауманки.
— А из-за чего ушел из МВТУ? — продолжал задавать вопросы Бондаренко.
— Долго рассказывать, — хотел уйти от ответа Сергей.
— А мы разве куда-то торопимся? Или ты спешишь гальюн драить?
— Короче, конфликт с родителями. Я сразу после школы хотел заниматься каким-то мужским делом, а родители настояли, чтобы я стал ученым. Я вообще хотел поступать в военное училище, — соврал Лобанов, — но родители были против. А когда немного поучился, то понял, что мое место не в лекционном зале, а в армии. В "учебке" хотел даже рапорт в Афганистан написать, но тогда уже войска оттуда вывели. Я сам попросился на флот, хотел попасть на корабль, но
— Как это не повезло? — возмутился капитан. — Ты наоборот попал в элиту флота — морскую авиацию, туда, где сливаются две стихии: океан и небо. — Бондаренко мечтательно посмотрел в окно. Сам он по стечению обстоятельств ни разу не ходил в море на авианесущих кораблях. И в небо поднимался только в качестве пассажира. Но все же он был горд своей причастностью к этому виду Вооруженных Сил.
— Ладно, я сегодня доложу командиру полка, что отобрал именно тебя на вычислительный центр. С завтрашнего дня ты будешь находиться в моем распоряжении. Работать и спать будешь там же, заодно и выполнять функции охраны. И чтобы никаких друзей вечером. Если узнаю, что кого-то без моего ведома приводишь, мигом решу вопрос о переводе тебя на Кильдин. Там ты узнаешь все прелести флотской жизни и пожалеешь, что не захотел стать ученым. Подчиняться будешь только мне и командиру полка. Завтра к девяти часам утра чтобы был на новом месте, — властно завершил разговор новоиспеченный начальник.
Он, не вставая со стула, протянул руку Лобанову и царственным жестом разрешил ему покинуть помещение.
Сергей вышел из канцелярии, едва сдерживая свой восторг. Такой службы он не мог себе даже представить. Никаких нарядов, никаких "дедов", спать вне казармы и просыпаться тогда, когда проснешься, а не по команде, и самое главное — никаких полетов. Провести службу на Севере, не выходя из теплого помещения, — это почти счастье. Вдруг к нему подошел дежурный по роте сержант Голубничий и спросил:
— Ты что, не успел прибыть, как уже "залетел"?
— Нет, с чего ты взял?
— А что ж тебя прямо с вахты сняли? — не унимался дежурный.
— Просто переводят служить на вычислительный центр в подчинение капитана Бондаренко, — с гордостью ответил Лобанов.
— И когда переводят?
— Завтра уже должен быть там.
— Тогда слушай сюда, "салага", взял "машку" и пулей драить среднюю палубу. Не дай божок мне не понравится, тренироваться будешь после отбоя и до самого перевода. Понял? Время пошло! — громогласно скомандовал сержант.
Перевод Лобанова на новое место сержант Голубничий воспринял как личную обиду. Он на всю жизнь запомнил те унижения, какие испытал от "стариков" в первый год службы и поэтому, когда узнал о переводе Лобанова в "теплое место", решил сделать ему запоминающееся последнее дежурство. До смены наряда Лобанов натирал пол казармы без помощи других дневальных. Вечером после ужина "деды" отправили его в умывальник стирать их робы. А после отбоя они принимали у него "зачеты" по знанию воинских уставов. До самого утра одни "старики" меняли других, пока не прозвучала спасительная команда "Подъем".
После завтрака он зашел в баталерку, чтобы забрать парадную форму и свой чемодан.
Прапорщик Солоха строго посмотрел на него и спросил:
— А что у тебя очи таки красные? Плохо спал?
— Нет, — ответил Сергей, — когда умывался, мыло в глаза попало.
Прапорщик Солоха всю свою службу работал с матросами, знал их неписанные традиции, при этом старался не вмешиваться во внутреннюю жизнь, но все держал под строгим контролем, чтобы не доводить ситуацию до ЧП. Поэтому прекрасно понял, что происходило ночью.