Записки опера особого отдела

Иванов Евгений Геннадьевич

Бондаренко нехотя закрутил пробку и с недоумением спросил:

— Да чем же я могу быть тебе полезен? К полетам отношения не имею, на боевую службу меня не берут, к секретам не допущен.

— Это как сказать, не допущен. Командиру помогали же с секретной диссертацией.

Бондаренко изменился в лице.

— Да чем там я помогал? Он давал только расчеты сделать, а саму диссертацию я даже не читал, триста лет она мне нужна, — оправдываясь, возразил Бондаренко.

— Тем не менее, ее содержимое ушло налево, — пошел ва-банк Игорь.

— Этого

не может быть, он давал мне тетрадь, я делал расчеты и сразу возвращал ее назад.

— Вы сами делали расчеты, лично?

— Нет, Лобанов, он и так сидит целыми днями без дела.

— А вы при этом присутствовали?

— Нет, отдавал тетрадь ему, он у себя в комнатке что-то мудрил, а потом заносил данные в машину. Если честно, я ведь на ней никогда не работал и даже не знаю, как ей пользоваться. А Лобанов в Бауманке с ней имел дело.

— А куда вы девали потом эти расчеты? — не унимался опер.

— Сначала отдавали Шкилеву. Потом Лобанов перенес их на дискету.

— А где вы нашли компьютер и чистую дискету?

— Лобанов ездил в отпуск, там у него то ли знакомые, то ли родственники с компьютером. Им он отдавал распечатки ЭВМ, а те переносили их уже на дискету. Но по расчетам ведь ничего не поймешь, там одни голые цифры.

— Где комната Лобанова? — быстро спросил Чернов.

— Там, — рукой показал Бондаренко на противоположную через коридор дверь.

— Покурите в предбаннике, чтобы Лобанов не зашел, мне нужно осмотреть его шхеру, — сказал Игорь.

— Она закрыта, возьмите вот второй ключ, — капитан показал на стену, где на гвозде висел запасной ключ.

Комната была такая же, как у Бондаренко. Там стоял старый диван, письменный стол со стулом и шкаф. Игорь быстро заглянул в шкаф. Там висела парадная форма Лобанова и спортивный костюм. В нижнем выдвижном шкафчике лежали кеды и бескозырка в целлофановом пакете. В выдвижном ящике стола были пакет леденцов, пачка сигарет, карандаши и магнитофонные кассеты. На столе стоял маленький телевизор, магнитофон и электрочайник. «Неплохо устроился», — подумал о Лобанове Игорь, зная, что ничего подобного нельзя хранить у себя другим военнослужащим срочной службы. В тумбе стола лежали рулоны бумаги с расчетами. Не исключено, что это были расчеты по диссертации. Оставалось только осмотреть внутреннюю часть дивана. Игорь поднял сиденье и увидел там одеяло, подушку и две простыни. У него наступило разочарование. Хотелось найти что-то большее, но сам он не знал, что ищет.

В тот момент, когда уже начал опускать сиденье дивана, Чернов случайно заметил, что фанера на днище дивана немного выгнута и не закручена шурупом. Он приподнял незакрепленный край и засунул руку под днище. Пальцы нащупали какой-то пакет. Игорь быстро вытащил его и развернул. В газету была завернута тетрадь. По первым записям Чернов сразу понял, что это рукописная копия диссертации командира полка. Написана она была рукой Лобанова, он запомнил его каллиграфический почерк, читая в казарме автобиографию. Удивительным было лишь то, что работа начиналась не

сначала. Было такое ощущение, что это продолжение диссертации. Чернов быстро завернул тетрадь в газету и положил ее на место. Затем, поправив все, как было раньше, вышел из комнаты. Замкнув дверь, он подошел к Бондаренко, чтобы вернуть ключ. Тот стоял на пороге здания и курил.

— Ну что, нашли что-то? — обиженно спросил он Чернова.

— Да нет, видимо, вы правы, — ответил ему Игорь, — я тоже не верил, что отсюда что-то может уйти.

— Ну, а я что говорил? — воскликнул Бондаренко.

Посмотрев на взволнованного капитана, Игорь понял, что в беседе с этим открытым человеком вел себя слишком прямолинейно, даже грубовато, и ему захотелось снять установившееся напряжение. Он подошел к столу налил спирт в стакан и предложил:

— Федорович, а давайте выпьем за вас! Исключительно благодаря таким честным и порядочным людям, как вы, держится наша авиация.

Бондаренко довольно заулыбался: не часто ему приходилось слышать комплименты в свой адрес. Он, конечно, уловил лесть в словах гостя, но ему все равно стало приятно.

После очередного стакана Игорь почувствовал коварное действие спирта, который действует на голову и ноги с некоторым опозданием. Чувствуя, как земля уходит из-под ног, он быстро стал одеваться.

— Может, на «посошок» еще по чуть-чуть? — предложил разомлевший Федорович.

— Можно, но только сразу пойдем по домам, не нужно, чтобы матрос видел пьяных офицеров, — из последних сил держа себя в руках, согласился молодой капитан.

— Наши матросы не такое видели!

— Будет лучше, чтобы нас он не видел. Вы же не хотите, чтобы он разнес по гарнизону, что у вас есть общие дела с особистом? И не надо говорить ни ему, ни командиру о нашем разговоре.

— Могила, — кратко закончил Бондаренко, наливая очередную порцию спирта в свой стакан.

Глава 7

Утром Чернов проснулся с сильной головной болью. Усилием воли он восстановил в памяти весь вчерашний разговор и решил, что необходимо доложить полученную информацию начальнику. Однако в стране был введен «сухой закон», и появляться с запахом перегара в Особом отделе ВВС флота было равносильно самоубийству. Игорь посмотрел на часы, было без четверти восемь. Звонить Можайскому на работу не было смысла, так рано в кабинете без нужды он не появлялся. Чернов набрал номер домашнего телефона начальника, через несколько секунд тот ответил бодрым голосом:

— Слушаю вас.

— Доброе утро, Андрей Викторович. Кажется, я нашел того, через кого произошла утечка.

— Не нужно о таких вещах говорить по телефону, — перебил его начальник. — В 9.00 я буду в кабинете, приезжай ко мне и спокойно все доложишь.

— Извините, но в своем состоянии я не могу появиться в отделе, — принялся оправдываться Чернов, — в условиях антиалкогольной кампании пришлось вернуться к старым методам установления личного оперативного контакта.