Записки падшей ведьмы
Шрифт:
— Ноги, ноги свяжите! — закричала я, только было поздно. Толик ударами ног раскидал всех парней как котят и отскочил в угол, яростным взглядом осматривая нас.
— Двери и окна перекройте, — негромко велел Козырь.
Из прихожей приволокли какого — то мордатого мужика лет сорока. Он жался к стеночке, втягивал голову в плечи и явно пытался себя убедить, что все это — лишь дурной сон. И скоро он проснется.
— Чего вы тут делаете? — рявкнул Толик.
— Пистолетик мой ищем! — злобно ответила я. — И ведь нашли мы его,
Он посмотрел на ствол, который я многозначительно крутила голыми руками, и усмехнулся:
— А ведь отпечатки на нем — твои, дорогуша!
— Еще отпечатки мы не проверяли, — злорадно хмыкнула я.
Я чувствовала себя на коне. Толик явно попался.
— Спасибо, Козырь, что привел ко мне эту тварь, — серьезно сказал Толик. — Век не забуду. А теперь — сними наручники, и оставь нас с ней.
— А что, у тебя интерес к девушкам проснулся? — удивилась я. — Я с тобой не собираюсь оставаться. Ты мне скажи — за что Зыряна грохнул???
— Я? — вытаращился он в глубоком изумлении. — Я??? Так это же ты его убила!!!
И так все это искренне прозвучало, что я даже сама заколебалась.
— А пистолет? — наконец спросила я.
— А пистолет я на месте убийства нашел. Отдал на экспертизу, установил что он твой, и обратно себе забрал.
Я взглянула на Козыря и поняла — это для меня смертный приговор. Однозначно. Он поверил Толику.
Я глубоко вздохнула и спокойно произнесла:
— Толик, будь хоть раз в жизни мужчиной. Зырян перед смертью написал письмо Козырю, и все ему рассказал. О том, что боится, что ты его убьешь. Вернее — чувствует это. И что если он умрет — это твоих рук дело. Он, мертвый, свидетельствовал против тебя.
— А что ж тогда только сейчас на меня братва наехала? — зло усмехнулся Толик.
— Так Зырян его обычной, бумажной почтой отправил. Только дошло, — пожала я плечами. — Зато как дошло — Козырь меня вызвонил и поехали к тебе. Все против тебя, Толик. Ты понимаешь, как смешно ты выглядишь, отпираясь от содеянного? Ты хоть просто скажи — за что ж ты его убил?
И тут Толик сломался от моего блефа. Как — то вмиг обмяк, и глухо сказал:
— Что вы понимаете… Да, мы любили друг друга. Родней родного много лет с ним были, пока он не решил уйти от меня и жениться. И я не стыжусь наших отношений, слышите??? Не стыжусь!!!
Толика я с тех пор не видела. Что с ним стало — я не знаю. И боюсь спрашивать.
Козырю я все про Буйволовские планы рассказала. Я верила в его здравомыслие, и верила что он сделает как лучше. Я не хотела провоцировать войну меж городами, но я и не хотела, чтобы у нас снова сменился смотрящий. Потому что Иван — Иван меня не пожалеет.
А про самого Буйвола и его другана я ничего больше не слышала.
Я стала гораздо сильнее по Силе — ведь на моем теле отныне навсегда красуется вырезанный ножом крест. Он впитал в меня мои муки
Мать из Израиловки вернулась в срок, я ее встречала. Она загорела, стала какой — то тихой и задумчивой. Цепочку с крестиком она купила.
Папенька покрестился в Иордане, чем безмерно гордится. «В этой реке Христос крестился!» — гордо оповещает он на каждом шагу и трясет сертификатом, подтверждающим это. Бумажка написана на иврите, никто ее прочесть не смог, но папеньке верят. Все знакомые алкаши зовут его уважительно Иисусом.
Ирку я отправила на курсы офис — менеджеров, когда она их закончит — ее ждет теплое место с отличной зарплатой в компании одного моего клиента.
Девчонок ее я так же устроила работать. Если дело только в том, что они пошли работать проститутками из-за финансовых проблем — то больше они не вернутся к этому. Зарплаты у них хорошие.
Серега вернулся — оказывается, я неправильно поняла Корабельникова, и Серега просто ездил к бабульке на фазенду, помогал на огороде, и слыхом не слыхивал о том, что тут творится.
А я, подчистив все концы, собралась в монастырь. Шесть загубленных душ висели надо мной.
На пороге меня поймал телефонный звонок.
— Алло! — сказала я.
— Это Игорь Петрович, — смущенно — страдальчески сказал мужской голос.
— Какой такой Игорь Петрович? — не поняла я.
— Из «Бастиона», — признался он.
И тут я его вспомнила.
— Что хочешь? — намеренно «тыкая», спросила я.
— Я вам денег заплачу, много, только снимите, что вы мне сделали, — залепетал он.
— Знаешь что, милый, — сказала я. — Подлость надо наказывать. Уж извини — но лечить тебя я не возьмусь.
— Но как же…, — лепетал он.
— А ты как же? — спокойно спросила я. — Как же ты — взял и спокойно девчонку на верную смерть отправил?
Он молчал.
— Но вы же выжили, — наконец тихо сказал он.
— Это — только моя заслуга. Я справилась. Мне никто не помог. Вот и ты справляйся сам.
В монастыре дни текли уныло и однообразно. Для меня день там прожить — мука великая. Встаешь в пять утра, весь день пашешь аки нег…тьфу, афроамериканец на плантации, многочасовые моления…
Посему я для себя определила: месяц. Месяц для меня — как для других год, и это надо было учитывать.
Еще я в монастыре встретила Веруньку. Я ее даже и не узнала сначала. Не из-за рясы и платка — у нее выражение лица было другой. Благостное и спокойное.
— Вера! — схватила я ее за рукав. — Ты, что ли?
Она обернулась ко мне и светло улыбнулась.
— Приветствую тебя, Магдалина. Какими судьбами тут?
— Грехи замаливаю, — опустила я глаза.
— И я тоже, — она задумчиво посмотрела на меня и добавила: — Хотя на самом деле думаю, что я тут останусь. Навсегда.
— Есть призвание? — понимающе спросила я.